За доброй пирушкой мы лучше узнаем друг друга, а заодно решим, чем я смогу быть вам полезен!

Дмитрий оглянулся на своих спутников. Газда ему подмигнул, давая понять, что с турком можно вести дела, Харальд тоже не высказал опасений по поводу нового знакомого.

— Что ж, веди! — кивнул Демиру-эфенди Бутурлин. — Быть может, ты и впрямь знаешь того, кто нам нужен!

Со времени последнего визита Барбары Радзивил минуло уже трое суток, но Эвелину не покидала тревога. Помня слова злыдни об отсрочке смертного приговора, княжна в мыслях готовилась к любым подлостям с ее стороны.

У Эвы в замке не было друзей, способных встать на ее защиту.

В прошлый раз изуродовать соперницу Барбаре помешал мажордом Калюжа, но кто знает, сможет ли он долго противиться воле своей госпожи?..

Последнее время у дверей Эвы на страже стоял горбун с дивным именем Мышь. Немногословный, вечно глядящий исподлобья, он внушал княжне страх одним своим видом.

Однако с его появлением попытки причинить вред гостье прекратились. Холопы обходили комнату Эвы стороной, да и сама наследница Радзивила не решалась вторгаться в узилище. Похоже, Мышь был слугой княжича Владислава, на коего власть злокозненной фурии не распространялась.

Горбун бдительно следил за тем, чтоб никто из замковых слуг не нарушал покой девушки. А когда Эвелине приносили снедь, страж первым пробовал кушания и питье.

Умевший распознавать на вкус яды, он не давал отравить княжну. Лишь убедившись в том, что пища безопасна, Мышь доставлял ее гостье.

Но Эвелина разумела, что долго так продолжаться не может. Барбара Радзивил была не из той породы людей, что, приняв решение, отказываются от него под давлением обстоятельств. Напротив, такие, как она, всеми силами ищут возможность исполнить задуманное.

Но развязка истории с похищением удивила саму Эву. Вечером, когда она собиралась отойти ко сну, в ее покои вошел Мышь.

— Тебе грозит смерть, княжна! — без предисловий обратился он к девушке. — Вельможная Панна призвала твоего родича, Бур-Корибута, дабы он помог ей расправиться с тобой!

— Ксаверия? — не поверила его словам Эвелина. — Но ведь он — мой родственник…

— В том-то и беда! — кивнул княжне Мышь. — Похоже, сей тать хочет наложить лапу на твое наследство. Если ты умрешь, ему как ближайшему родичу достанется все добро, завещанное тебе отцом.

— Дивно… — не поверила услышенному княжна. — Сперва он хотел жениться на мне, теперь желает убить?..

— Что тут дивного? — пожал плечами страж. — Таким, как он, все одно, каким способом завладеть богатством! Не вышло с женитьбой, так он по-иному приберет к рукам твое состояние!

— И что же мне делать? — вопросила его Эвелина. — Как я разумею, кроме тебя, у меня здесь нет союзников…

— Это правда! — ухмыльнулся горбун. — И мне не защитить в одиночку твою жизнь. В замке полно сволочи, желающей порадовать вельможную хозяйку. Изведут они тебя. Не с ядом, так с кинжалом явится кто-нибудь…

Те же тати, что пришли с Бур-Корибутом. Спастись от них ты можешь, лишь сбежав отсюда!

— Сбежав? — изумилась его словам Эвелина. — Разве это возможно?

— В одиночку — нет, а со мной может и выйти! — лукаво подмигнул ей, Мышь. — Мне здесь знакомы все потайные входы и выходы.

Холопов панны Барбары я отпугнул от твоих покоев, так что они нам не помеха. Готовься, княжна, сей же ночью мы покинем Ординат Радзивилов!

— Скажи, почему ты мне помогаешь? — обратилась к нему с вопросом Эвелина. — Хочешь угодить княжичу Владиславу? Ты ведь его слуга?

— Не время разговоров о том, кому я хочу угодить! — загадочно усмехнулся Мышь. — Собирайся в дорогу и жди. В полночь я приду за тобой!

— Знаешь, как я познакомился с Демиром-эфенди? — отхлебнув из ковша пенной браги, вопросил Дмитрия Газда. — Как-то, возвращаясь с братьями из похода на Крым, мы встретили в море одинокое торговое судно, идущее от берегов Порты.

Кому охота терять добычу? Мы догнали тот корабль, окружили с трех сторон «чайками» — так мы зовем наши суда. Ну и пошли на абордаж…

Бой кипел недолго. Корабельную стражу мы живо за борт отправили. Один вот он, — Газда кивнул на сидящего напротив него за столом Демира, — бился до последнего. Да как! Ни с копьем, ни с саблей нельзя было к нему подступиться.

Но меня в нем удивило иное. Выбив у одного из наших из рук оружие, Демир не зарубил его, а оттолкнул ногой и принялся биться с другим врагом. То есть, со мной!..

Когда мне удалось сломать ему клинок, братья пожелали выбросить турка в море, но я упросил их даровать храбрецу жизнь. Однако меня к нему расположила не его стойкость.

Разных турок я встречал: и таких, что головы рубили моим побратимам, и таких, что кожу с них заживо снимали. А вот такого, что не поднимет меч на безоружного недруга, видел впервые.

Посему мы обошлись с купцом великодушно. Все ценное, что на корабле было, перенесли на «чайки», а его пощадили. Не тронули и мореходов. Что с них взять — подневольные люди! Да и какой прок было оставлять жизнь Демиру, если без команды ему не добраться до берега?

В общем, отплыли восвояси с чистой совестью. Демир тогда сказал на прощание, что если я когда-нибудь окажусь в турецком плену, он поможет мне выкупиться из неволи. Благородно, прямо-таки по-казачьи!..

— Мог ли я поступить иначе? — пожал плечами Демир-эфенди. — Я умею ценить добро и быть благодарным! А услуга, кою ты мне оказал, защитив от гнева соплеменников, и вовсе бесценна!

— Что ж, воздавать за добро добром — верный путь, — не мог не согласиться с ним Дмитрий. — Тот, кто платит за доброе вероломством, загоняет себя в угол…

— Как ты сказал? — с улыбкой обернулся к нему турок. — Загоняет в угол? Нужно будет запомнить сии слова. Мне хотелось бы в совершенстве овладеть речью московитов. Это позволит лучше разуметь ваших купцов в торговых переговорах!

— Только в торговых? — вопросительно склонил голову набок боярин. — Как по мне, толковать можно и о многом ином!

— Воистину так! — причмокнул языком новый знакомый. — Но у каждого, как говорят ваши жрецы, своя епархия. Я — купец и не вижу зазорного в том, что у моего сословия на первом месте — торговля.

Скажу больше. Пока Владыки разрушают мир войнами, торговый люд делает все, дабы сохранить его в целости. И, в отличие от бранных трудов, наши усилия приносят народам лишь пользу!

В то время, как Польский Король и Султан Высокой Порты силой оружия спорят за южные земли, я везу красавицам Унии шелка и бархат, а турчанкам поставляю вожделенный янтарь.

Разве не благородно нести людям радость? Да если бы Князья мира сего мыслили так, как я, войны бы и вовсе прекратились!

— Едва ли… — задумчиво промолвил Бутурлин. — Боюсь, купцам не помирить дерущихся Владык. Раз рынки приносят хозяевам земли доход, Князья будут биться и за них.

Та же Османская Порта обрела свое могущество, захватив торговые пути, ведущие в Сирию и Египет, Алжир и страны Магриба…

— Что ж, не могу не согласиться с тобой! — развел руками Демир-эфенди, — однако правители и купцы завоеванных земель не остались в накладе.

Власть Султана обеспечила там твердый порядок, укротив местных тиранов, победила мздоимство и грабеж. Под сенью знамен Порты торговое сословие сих стран благоденствует!

— Но благоденствует ли там простой люд? — вопросил собеседника Дмитрий. — Те, кто сеют и жнут, трудятся в городах? Насколько мне ведомо, Султан Селим удвоил налоги, а иноверцев обязал платить налог на Веру…

— Такова плата за спокойную жизнь! — широко улыбнулся Демир-эфенди. — Может, сей налог и не радует иноверцев, проживающих на землях Порты, но мусульмане хотя бы не истребляют их, как поступали с моими собратьями во время крестовых походов католики.

К тому же, можно избавляться от налога на Веру, приняв Ислам. В конце концов, разница меж нашими религиями не столь велика, как о том принято говорить.