— Жаль расставаться, да ничего не поделаешь! — широко улыбнулся, разгладив рукой пшеничные усы, Рарох. — Приятно было с вами попировать… и повоевать!

Он залился громким добродушным смехом.

— Буду рад вновь с вами встретиться, — пожал побратимам руки шляхтич, — дай Бог, чтобы не в бою!

С легкостью, удивительной для человека, закованного в броню, он вскочил в седло, дал воинам знак рукой следовать за ним и, вздымая пыль, понесся по дороге, ведущей на север. С лязгом и грохотом разношерстное воинство последовало за своим предводителем.

— Дивный человек… — проронил, глядя вслед удаляющемуся отряду, Дмитрий. — После беседы с ним мне отчего-то неспокойно на душе…

— Похоже, к тебе и впрямь перешел мой дар! — усмехнулся Газда. — Мне неспокойно на душе с того мига, как я его узрел!

— Однако шляхтич храбр и по-своему благороден, — заметил боярин, — мне бы не хотелось, чтобы он себе навредил…

— Боюсь, не в наших силах отвести от него беду, — развел руками казак, — такие, как он, сами рвутся навстречу опасности!

— И все же будет жаль, если с ним случится недоброе! — вздохнул Бутурлин.

— На все воля Божья! — пожал плечами его побратим. — Как говаривал старый Тур, пусть каждый встретит то, что уготовано ему судьбой!

Зигфрид фон Хоэнклингер терпеть не мог, когда в его замыслы вклинивались непредвиденные обстоятельства. Но еще больше он не любил головотяпства подчиненных, по причине коего срывались его тщательно продуманные планы.

Посему нетрудно представить ярость, охватившую рыцаря после известия о побеге пленницы из-под носа Филина и Пырятина.

Первым желанием тевтонца было изрубить осрамившихся горе-вояк на куски, дабы остальным татям, ставшим под его команду, впредь неповадно было вмешивать в дела службы личную похоть.

Но Зигфрид, с присущим ему хладнокровием, преодолел желание учинить расправу над негодяями. Едва ли казнь двух растяп могла бы что-нибудь изменить в сознании прочих наемников, не отделяющих войну от грабежей и насилия.

А вот две пары рук, способных управляться с оружием, были отнюдь не лишними в грядущей битве. Взвесив аргументы «за» и «против» казни, Слуга Ордена ограничился тем, что отходил провинившихся татей древком копья и выслал вместе с десятком их собратьев на поиски беглянки.

Сам рыцарь с основными силами собирался выступать в поход, когда лесную тишину огласил хриплый зов охотничьего рога. В ту пору года звероловы в лесах не были редкостью, но тевтонец сразу уразумел, что в дебри Старого Бора трубача привела не страсть к охоте.

Нехитрая мелодия, звучавшая издалека, была условным сигналом посланника Ордена, и, едва заслышав переливы рога, Зигфрид выслал навстречу трубящему конный дозор.

Вскоре его люди возвратились в сопровождении троих всадников, одетых по-охотничьи, в зеленые плащи. Это были рослые, опоясанные мечами мужи, в коих наметанный глаз тевтонца сразу же опознал братьев по Ордену. Узнав старшего из троицы, Зигфрид даже обрадовался.

Отто фон Грюненберг, возглавлявший отряд, был его добрым знакомым. Они приятельствовали, еще будучи оруженосцами, и посему разумели друг друга без лишних слов.

— Рад вновь тебя видеть, Отто! — распахнул обьятия старому другу Хоэнклингер. — Что привело тебя в нашу глушь?

— То же, что и тебя, Брат Зигфрид! — с улыбкой ответил ему, спешиваясь, гость. — Великие дела Тевтонского Братства!

Светлоглазый, с тонким орлиным носом, Отто и впрямь походил на Зигфрида, как родной брат. Различие между ними заключалось лишь в том, что Грюненнберг носил небольшую бородку, в то время как командующий лагерем наемников гладко брил щеки и подбородок.

— Капитул хочет знать, как п родвигается подготовка к захвату Самборского Острога, — произнес новоприбывший, обнявшись с другом. — Высшие чины Братства хотят быть уверены в том, что тебе хватит сил и сноровки осуществить их замысел…

— Мой замысел! — поправил приятеля Зигфрид. — Если ты помнишь, план захвата Самбора принадлежит мне, Капитул же лишь одобрил мои мысли!

Что до подготовленности к войне, то суди сам! — командир наемников повел рукой в сторону лагеря. — Как видишь, мои люди недурно вооружены и обучены искусству захвата замков. А то, что они ведут себя, как разбойники, не умаляет их умения воевать!

— Однако навыки подчиненных не уберегли тебя от досадного происшествия! — улыбнулся уголками губ Отто. — Мне известно, что не далее, как этим утром, от твоих молодцов сбежала прекрасная пленница!

— Откуда тебе сие известно?.. — на миг растерялся Зигфрид. — Ты услышал это по дороге в лагерь от одного из моих людей?

— Среди тех, кто меня встретил, доносчика не оказалось, — отрицательно покачал головой Грюненберг, — но я узнал об этом по-иному. Сегодня утром, пробираясь через лес, мы наткнулись на трех бедолаг, точь-в-точь похожих на твоих воинов.

Будь их втрое больше, они бы наверняка напали на нас, но поскольку силы были равны, то обратились к нам с вопросом, не встречалась ли нам босая девушка в кафтане королевского гонца?

Не нужно обладать большим умом, дабы понять, что это — твои люди, упустившие добычу. Я даже не стал расспрашивать сих уродов, кто их предводитель. Просто двинулся в том направлении, откуда они явились. И, как видишь, нашел тебя, мой друг!

— Вижу, куда ты клонишь! — из уст Хоэнклингера вырвался горький вздох. — Хочешь сказать, что люди, упустившие девчонку, не смогут удержать в руках крепость?

— Ты сам это сказал! — развел руками его соратник. — Я лишь излагаю факты!

— Те, что сегодня осрамились, — не лучшие из моих подчиненных, — попытался разъяснить Грюненбергу причину досадной неудачи Зигфрид, — сказать по правде, их стоило бы повесить, но казнь могла отпугнуть других татей от нашего дела…

Ты прав, они не приучены к порядку, как Слуги Ордена, но им хватит умения захватить замок и продержаться в нем до подхода шведских наемников!..

— Кстати, есть ли новости от Истинного Владыки? — прервал друга Отто. — Когда он собирается в Самбор?

— Ты прибыл как раз вовремя! — усмехнулся Хоэнклингер. — Завтра поутру он войдет в крепость как один из вассалов Польской Короны. А следом за ним подтянется и моя рать!

Важно лишь, чтобы шведы не опоздали с помощью, иначе замок может не выстоять. Едва над Самбором взовьется стяг Вольной Литвы, поляки осадят его со стенобитными орудиями и бомбардами…

Помня о том, я загодя отправил на Голый остров гонца с просьбой вывести суда в море. Нынче они, должно быть, уже в пути, так что через сутки наемники окажутся под стенами острога!

— Поговаривают, что человек, объявивший себя Истнным Владыкой края, — заносчивый болван, не слушающий ничьих советов, — погладил бородку Грюненберг. — Ужели ты не мог найти для Шведской Короны более покладистого ставленника?

— У каждого человека есть свои достоинства и свои недостатки, — рассудительно ответил Хоэнклингер. — Достоинства нобиля, о коем ты говоришь, в том, что он — действительно потомок местных Магнатов, утративших свои владения из-за жадности Польских Владык.

Мелкая литвинская шляхта, страдающая от притиснений польской знати, не может не поддержать монарха, коий подарит им свободу от угнетателей. А что до его гордыни, то она не помешает осуществлению наших планов.

Ныне ставленник Швеции может сколь угодно быть надменным. Когда на берег Литвы высадятся шведские войска, ему придется умерить свой пыл и стать покорным вассалом своих покровителей.

В противном случае мы найдем ему замену из местных князьков. Троны Властителей долго не пустуют!

— Сказать по правде, я и сам не возьму в толк, для чего он тебе понадобился? — недоуменно пожал плечами Грюненберг. — Ведь изначально мы договаривались о союзничестве с младшим Радзивилом. Зачем было вводить в дело еще одну фигуру?

— Радзивил хитер и осторожен. Пока Владислав не убедится в том, что мы побеждаем в войне, он не выступит против Польши.