Да и сами вы едва ли спасетесь в чащобе! Минувшее лето было знойным, а это верная примета, что за ним последует злая, студеная зима.

Сколько из вас погибнет от мороза в сырых землянках? Сколько падет от волчьих зубов, от хворей? И хватит ли у тех, кто выживет, сил поднять по весне из праха новую Милицу?

Сбежав, вы, верно, оттянете свою гибель, однако ненадолго!

Осенью же в деревню вновь нагрянут сборщики налогов и возьмут с вас дань до последнего гроша! По силам ли вам будет выжить тогда?..

Я обещаю, коли вы согласитесь защищать Милицу, сделать так, чтобы погибших было меньше. Есть способы, побеждать недруга малым числом бойцов. Если бы у нас не было шансов на победу, я бы не заговорил с вами о том!..

— Ты и прошлой зимой красно молвил, убеждая Тура идти за тобой! — с болью вымолвил Медведь. — И где теперь Тур?!

— Не трогай память Тура! — взревел, сорвавшись со своего места, Газда. — Я был с ним до последнего вздоха, помню каждое его слово!

Он зрел грядущее, ведал, что его ждет погибель! Однако не дрогнул перед Косой, не отступил! А знаешь, почему? Оттого, что знал: его смерть поможет сберечь мир на земле!

Так и вышло! Тур пал в бою, однако бойни удалось избежать и тысячи христианских жизней уцелели! Может, вы до сих пор живы лишь потому, что Тур принес себя в жертву Миру?!

Ты же, не ведая правды, обвиняешь в его смерти боярина! А в чем его вина? Он головы своей не щадил, спасая всех вас от войны! Почитай, с того света вернулся!

А ныне Дмитрий готов идти с вами в бой, дабы Милица уцелела! Хотя ему, как московскому боярину, не должно быть дела до судеб литовских мужиков!..

Крестьяне, слушавшие горячую речь казака, подавленно молчали. Умолк и Медведь, не найдя возражений сказанному Газдой.

— Не обессудьте, братья! — вступил в беседу седобородый старец, слушавший перепалку пришельцев с Медведем. — Знаете, как мы жили до сей поры? Удалось избежать плети — мы и рады! Пережили зиму — и слава Богу! Обошел мор деревню — вот повод для счастья!

Уразумей нас, боярин! Мы устояли перед смертью лишь потому, что научились терпеть! Терпели прежде, стерпим вновь! Переждем в лесу лихолетье, вновь начнем поднимать Милицу, из руин…

Не все, вестимо! Мне зиму точно не пережить, зато внуки дождутся весеннего тепла. Не взыщи, боярин, мы — кроткий люд. Война — не для нас…

— Ну и что, дед, увидят твои внуки, когда выберутся по весне из чащобы? Лишь головешки да черепки на оскверненной татем земле! — взорвался молчавший доселе Северин. — Что вы за люди, если рабская жизнь вам милее смерти в бою?

Доколе будем терпеть татей и людоедов? Сколько их уже приходило к нам с поборами да плетьми! Всяк, у кого на поясе меч, стремится отнять нажитое трудом!

А вы все покорно сносите, словно так и должно быть на земле! Вспомните, сколько люда в деревне помирает, каждую зиму? Кто от голода, кто от болезней! Ведь целебные снадобья денег стоят, а у нас в мошне после сбора податей паук повесился!

Но и сего мало! К нам новый Властитель пожаловал! То, что не отобрали сборщики оброка, сам отнять желает!

Ладно, вы гнете спину перед Князьями да Воеводами! Они хотя бы грабят вас по закону! А нынче тать беззаконный явился, пусть и княжеского рода!

«Я-де, грядущий Король Литвы, так отдайте мне последнюю меру овса!»

Хотите так жить дальше? В коем веке пришел человек, дабы помочь вам справиться с сей напастью. А вы ему в ответ: «мы кроткие люди, пусть нас грабят, пускай жгут, наше дело — терпеть!»

Вы как хотите, а я иду с боярином!

Харальд и Газда изумленно переглянулись. Они никак не ожидали от зятя войта такой прыти.

— Что ж, один боец — уже что-то! — улыбнулся Дмитрий. — Я рад, что не ошибся в тебе, Северин!

— Чего уж там! — горько усмехнулся бывший ратник. — Вчера я бы еще смолчал, но после того, как Радзивил отхлестал нас с Авдеем плетью, молчать не буду! Я не скот терпеть побои!

Похоже, мнения миличан разделились. В глазах у многих зажглась решимость отстаивать отчий дом. Но большинство все еще неуверенно топталось на месте, бросая на боярина опасливые взгляды.

— Что ж, мы не против защищать Милицу от Радзивила! — пробасил стоящий в первых рядах плечистый бородач. — Только нам неведомо, какой из тебя Воевода!

По силам ли тебе будет оборонить нашу весь? Ведь коли не справишься с сим делом, мы все до единого сложим головы!

Скажи, тебе доводилось раньше бывать в сражении?

— Доводилось! — ответил крестьянину Бутурлин. — С войском Великого Князя Ивана я брал Казань. После пришлось воевать на

Ливонской границе…

— Те края от нас далече! — поморщился бородач. — И о войнах Москвы нам мало ведомо. Боюсь, мы не сможем оценить твои подвиги, боярин!

— Тогда, может, хоть сей подвиг оцените! — вышел вперед Северин. — Помните душегуба Махрюту, терзавшего своими набегами лесные селения?

Крестьяне многозначительно переглянулись меж собой. Хотя людоед не добрался до Милицы, его деяния здесь были у всех на слуху.

— Как не помнить! — важно выпятил грудь здоровяк. — Не далее как прошлой зимой сии тати сожрали моего сводного брата, везшего в Милицу обоз дров!..

— Как же, помним!… — закивал седобородый старик. — Но при чем здесь Махрюта?

— А при том, — обвел пылающим взором собрание Северин, — что Воевода Кшиштоф без малого год гонял шайку сего ирода по лесам, да так и не сумел истребить людоедов.

А боярин нашел способ проникнуть на их остров и вырубил татей подчистую!

— Что, впрямь вырубил? — глаза старца широко раскрылись от изумления. — Тебе точно сие ведомо, Северин?

— Точнее не бывает! — усмехнулся бывший ратник. — Не верите мне — расспросите самого боярина!

— Одному мне это было бы не под силу, — честно признался Дмитрий, — но вместе с братьями мы очистили болотный остров от душегубов!

Самому Махрюте, правда, удалось бежать, и ныне он примкнул к Радзивилу. Если хотите навсегда избавиться от сего изверга, нам придется действовать сообща!

По рядам поселян прокатился нестройный гул. Московские войны для жителей Милицы казались и впрямь чем-то далеким и неправдоподобным. Истребление же выродков, досаждавших окрестным селам, напротив, было им близко и вызывало уважение.

— Что ж, боярин, мы готовы идти с тобой! — выразил общую мысль односельчан бородатый крепыш. — Сказывай, как нам надлежит действовать, дабы не пустить в Милицу Радзивила!

— Расскажу! — кивнул новому союзнику Бутурлин. — Но пообещайте исполнять в точности все, что я велю. От того, сколь дружно вы будете действовать, зависит ваша жизнь!

Уже третьи сутки Махрюта пребывал в стане Радзивила, но все никак не мог привыкнуть к порядкам в армии самозванца. Презирая труд, он держался в стороне от воинских учений и походов за провиантом в ближайшие деревни.

Беглый душегуб предпочитал сему находиться подле княжича Радзивила в ожидании, когда Владыке понадобится его помощь.

К удивлению воинов, грядущий Король Литвы не серчал за это на выскочку. Он и сам был не против видеть Махрюту своим телохранителем.

Новая должность дала татю немало ценного. Ему доставались самые жирные куски с княжьего стола, лучшие клинки, откованные кузнецами Владислава. Единственное, что вызывало досаду у любителя человечины, — отсутствие привычной пищи.

Пристрастившийся к людскому мясу, он не мог, как прежде, наслаждаться вкусом говядины или баранины. Одна лишь свинина отчасти напоминала ему вкусом излюбленное яство.

«Дайте только срок! — ворчал про себя людоед. — Едва я получу от княжича рыцарский титул и землю — устрою пир с человечиной!»

Но поскольку в ближайшее время татю не светило обрести нобилитет, ему приходилсь довольствоваться харчами походной кухни…

Еще Махрюта чуял в своей заскорузлой душе животное влечение к девице, кою все воины именовали невестой Радзивила. Сама она, правда, едва ли разделяла мнение окружающих.