Орудуя саблей и щитом, Мурза устремился к нему в надежде пленить московита. Но Дмитрий, отбив с завидной ловкостью вражий выпад, поверг татарина наземь.

Не давая Илькеру подняться, боярин наступил на его щит и что было силы ударил противника сапогом в лицо. Ошеломленный Мурза рухнул вниз с засеки. Падая, он успел зацепиться локтями за дощатый настил, но новый удар Бутурлина выбил из него сознание.

Утратив предводителя, татары дрогнули, и, воспользовавшись их заминкой, казаки с миличанами сбросили недругов со стены.

Вслед отступающим ногайцам неслись крики радости и издевательские вопли. Такого срама гордому Илькеру и его воинам еще не приходилось сносить.

Придя в себя от удара, Мурза с трудом влез на поданную ему лошадь и поскакал в сторону войска Радзивила. После всего пережитого он готов был принять смерть, лишь бы не слышать насмешки княжича и Демира-Аги.

Из сломанного носа Илькера струилась кровь, сладковатый вкус коей чувствовался и во рту. Проведя языком по зубам, Мурза почувствовал, что они шатаются.

«Будь ты проклят, Бутурлин! — с ненавистью подумал он о московите. — Клянусь милостью Аллаха, ты заплатишь мне за каждую каплю моей крови! Я с тебя шкуру живьем сдеру!»

— И это все? — разочарованно протянул Владислав, глядя на отступающих татар. — Нехристи разбежались, а засека целехонька!

— Не будь так суров, княжич, — улыбнулся рассудительный Демир-Ага, — татары хорошо потрепали миличан. Наверняка среди бунтовщиков много раненых и убитых. Теперь самое время дожать их…

— Дожать — это как? — бросил на турка хмурый взгляд Радзивил.

— Пусть твои стрелки дадут по засеке пару залпов из пищалей. Подобные вещи отрезвляют самые горячие головы!

— Вот еще, тратить порох на сию мразь! — возмущенно фыркнул княжич. — Хотя отчасти ты прав, Ага!

Я жалею о том, что у меня нет пушек. Пару выстрелов — и от сборища холопов осталось бы лишь воспоминание!

— Каин, вели аркебузерам строиться. Нынче мы устроим Милице кровавую баню!

Махрюта захлопотал, отдавая наказы стрелкам. В считанные мгновения пищальники выстроились в две шеренги, первая из коих встала на колено, а вторая подняла ружья над их головами.

— Ну вот, за пищали взялись! — процедил сквозь зубы Щерба. — Это не к добру!

— Всем лечь наземь! — крикнул своим людям Бутурлин. — Пули — не стрелы, для них нет преград!

Повинуясь здравому смыслу, казаки и миличане залегли у подножия укреплений, в местах, где камни и бревна давали наилучшую защиту от пуль.

— Огонь! — оглушительно взревел Махрюта.

Гром пищального залпа потряс окрестности Милицы и свинцовая туча понеслась в сторону веси, круша все на своем пути.

— Ну вот, гадай теперь, что творится в Милице! — раздраженно вымолвил, лежа в кустах, Газда. — Из-за этих чертовых холмов ничего не видно!

— Зачем тебе что-то видеть? — пожал плечами искушенный в военном деле Харальд. — Когда придет время взорвать греблю, Щерба протрубит в рог!

— Так-то оно так, — поморщился казак, — но мне ныне лучше быть в гуще битвы, среди братьев, чем киснуть здесь, ожидая трубный зов!

— Помнишь, что сказал боярин? Наша миссия важнее того, что происходит в бранном поле. И если Щерба до сих пор не трубит, значит, еще не пора поджигать порох!

— Вот только бы не опоздать! — тряхнул чубом Газда. — Предчувствие у меня дурное…

— Предчувствие, молвишь? — задумчиво потер шрам на лбу датчанин. — Тогда держи ухо востро. Может статься, Радзивил проведал о планах Дмитрия, и к нам спешат тати!

В том, что чутье не обманывало казака, Харальд убедился, когда из ближайших зарослей вылетело с десяток конных бойцов. Судя по оружию и доспехам, это были люди Демира-Аги.

Сходу обнажив сабли, турки устремились к залегшим в кустах компаньонам. Видя, что боя не избежать, Газда рывком поднялся на ноги, выхватывая из ножен клинок.

— Не горячись, Петр! — окликнул его рассудительный Харальд. — Ты забыл кое о чем!

В руке датчанин держал один из огненных горшков, привезенных в Милицу Флорианом. Прежде чем конники одолели разделявшую их пустошь, Харальд чиркнул огнивом, поджигая масляный фитиль «граната», и метнул смертоносный плод в гущу врагов.

Ведавший убойную силу заряда, он тотчас навалился на товарища, повергая его наземь. Оглушительный грохот взорвал сырую тишину лощины. На головы компаньонов посыпались иссеченные дробью ветки и листья.

Встав на ноги, Харальд и Газда увидали останки своих врагов. Никому из людей Демира-Аги не удалось спастись.

Одни нукеры погибли сразу, другие истекали кровью от множественных ран. Вместе с турками бились в агонии их нашпигованные свинцом лошади.

Привычного к ужасам войны Газду на сей раз покоробило. Сраженные тати умирали в жутких муках, и казак невольно вздрогнул, представив себя на их месте.

— Что застыл? — вывел его из оцепенения голос друга. — не видал прежде, как действует «гранат»?

— Не хотелось бы мне умереть подобной смертью… — с трудом вымолвил, облизав пересохшие губы, Газда. — Один взрыв, а столько страданий!..

— Что ж, сих молодцов в гости никто не звал! — пожал плечами Харальд. — Да и явились они сюда за нашими головами. Ты, видно, забыл сие, Петр, коли так кручинишься!

— Да не кручинюсь я! — отвернулся от страшной картины казак. — Просто война перестает быть делом доблести и все больше превращается в бойню!

— Тогда у нас есть лишь один выход, — грустно улыбнулся датчанин, — сделать все, дабы бойня скорее завершилась!

— Тут я с тобой согласен! — тяжко вздохнул Газда. — Закончим войну, Харальд! Может, хоть это искупит пролитую нами кровь!..

— Все живы, потерь нет? — обернулся к своему воинству Бутурлин.

— Как будто нет! — откликнулся, обведя взором защитников Милицы, Щерба. — Только вот раненых прибавилось…

Он был прав. Пронзивший укрепления Милицы свинцовый град нанес обороняющимся немалый вред.

Убитых и впрямь не оказалось, но каждый третий миличанин был так или иначе помечен «милостью Радзивила». Порядком досталось и казакам.

Деревянные доспехи уберегли внутренности хозяев от пуль, однако не смогли защитить их открытые руки и ноги. Дмитрий знал, если раненых не перевязать, они в считанные минуты истекут кровью.

Не теряя времени, боярин принялся накладывать пострадавшим жгуты и повязки на прострелы. То же самое делали Щерба, Трохим Щелепа и Гуляй-Секира.

Последний не слишком ловко управлялся с бинтами, но, как мог, оказывал помощь раненым бойцам. Благодаря общим усилиям Дмитрия и казаков, смертей от потери крови защитникам удалось избежать.

— Как ты? — обратился к раненому кузнецу московит, перевязывая ему плечо. — Не сомлеешь?

— Сомлеть не сомлею, — вымолвил бледный, как полотно, силач, — а вот молотом мне больше не махать!..

— Еще как помашешь! — уверил его Бутурлин. — Рана сквозная, кость не задета, а мякоть зарастет!

— Твои бы слова да Богу в уши! — слабо улыбнулся кузнец. — Чем бы все ни обернулось, я не жалею о том, что пошел с тобой!

— Вот и ладно! — кивнул ему Дмитрий. — Наше дело правое, так что жалеть нам не о чем!

— Хватило бы только сил выстоять… — добавил к сказанному кузнец. — Жаль будет, коли Милица сгорит…

— Не сгорит! — убежденно заявил Бутурлин. — Господь свидетель, ни один тать не ступит на вашу землю!

— Хорошо бы узнать намерения Радзивила, — долетел до боярина хриплый голос Щербы, — пойдем, брат-москаль, поглядим, что еще замыслили наши недруги!

Передав раненого попечению Гуляй-Секиры, Дмитрий направился вслед за казачьим атаманом к засеке. Увиденное сквозь пробитые пулями бреши отнюдь не прибавило им радости.

Войско княжича Владислава перестраивалось, готовясь к последнему броску. Обветшалые укрепления веси едва ли могли сдержать натиск тяжелой конницы, и зная сие, Радзивил собирался нанести миличанам решающий удар.