— Что ж, деревня — это хорошо! — обрадовался датчанин. — Над головой у нас давно уже не было крыши. Отдохнем пару деньков в тепле, а заодно прикинем, как лучше вызволить из плена княжну. Согласен, боярин?

Дмитрий не возражал, тем паче, что наступали холода, а у спасенной ими девчушки не было ни теплой одежды, ни обуви.

— Ну, а коли все со мной согласны, тогда вперед, к Милице! — воскликнул бывший мореход. — Вот увидите, там нам будут рады!

Но датчанин ошибся. Большая, ухоженная деревня встретила путников хмуро и неприветливо.

Судя по всему, ее обитатели готовились к отъезду. В каждом дворе селяне грузилили скарбом телеги, повсюду слышался детский плач, причитания женщин и стариков, не желавших покидать родные места.

— Что творится, куда вы отъезжаете? — осведомился у первого встречного крестьянина Бутурлин.

— Напасть пришла! — горько вздохнул тот, укладывая на телегу клеть, с отчаянно визжащим поросенком. — Жили-не тужили, а тут глянь — Радзивил пожаловал!..

— Ты толком молви, что сталось? — подступил к нему Газда. — Что Радзивил идет, нам и самим ведомо! Вы-то куда бежать собрались?

— Тебе-то что до нас, парень? — поморщился мужик. — Недосуг мне нынче языком плескать. Торопимся мы, али не видишь?

— Где ваш войт? — вопросил его Дмитрий.

— На площади, где ему еще быть! — мужик махнул рукой вглубь улицы. — Но от него ты узнаешь не больше, чем от меня!..

Оставив селянина, компаньоны двинулись в указанном направлении. Доехав до конца улицы, они вышли на небольшую площадь, заполненную возами с утварью. Успевшие собраться в дорогу крестьяне ждали здесь распоряжений старосты.

В дородном бородаче, дававшем наставления односельчанам, Дмитрий без труда узнал своего недавнего знакомого Авдея. Присутствовал здесь и его зять Северин, бывший ратник, лишившийся на войне глаза.

— Доброго вам дня, почтенные! — обратился к селянам Бутурлин. — Куда это вы все собрались?

— В леса, боярин, куда же еще! — ответил, узнав его, староста. — Сколько себя помню, никому наша Милица не мешала. А тут нагрянул княжич Радзивил и поклялся, что камня на камне от нее не оставит!

— Чем же вы его так прогневили? — полюбопытствовал Дмитрий.

— Не спрашивай! — досадливо махнул рукой Авдей. — Кабы мы и впрямь провинились, не так обидно было бы.

А то княжич осерчал на нашу весь без причины!

Вызвал меня да Северина, как старших, в стан. Молвит: «Выдайте моему войску харчей на три дня перехода да овса для конницы на неделю!»

Мы отвечаем: «помилосердствуй, Владыка! Все подати за пол-года нами уплачены. Где возьмем столько, чтобы тебе угодить?

Если есть какой запас пищи, то его нам хватит лишь до конца зимы. А овса да прочих злаков и того меньше! Коли все твоим жеребцам скормим, весной нечего будет сеять!..»

Тут княжич и взбеленился. Стол ногой опрокинул, двинулся на нас с плетью.

«Вы, холопы, при Унии совсем от рук отбились! Так вот вам мое слово: коли до утра не привезете указанную меру зерна и прочей провизии, как Бог свят, сожгу вашу деревню дотла!»

Еще и плетями велел нас отстегать. Хорошо, что сквозь зипун, не так больно было!.. — Авдей болезненно поморщился, вспоминая княжий гнев.

— И что вы теперь намерены делать? — вопросил войта Бутурлин.

— А что тут поделаешь? — пожал плечами Авдей. — Отдать княжичу все, как он того желает, — значит, обречь себя на голодную смерть.

А не отдадим — он сожжет, как обещал, наши избы…

Вот мы и решили, что лучше уйдем со скарбом в леса. Уж как-нибудь пересидим мороз у костров в землянках, зато хоть от голода не околеем!

— Вот так и уйдете, оставив ваши дома на поругание самозванцу? — презрительно усмехнулся Газда. — Позволите татям сжечь то, что предки веками возводили?

— А что нам остается? — шумно вздохнул Авдей. — Плетью обуха не перешибешь! Не исполним того, что велит княжич, — без домов останемся, а выступим против него — головы утратим!

— Это смотря как выступать! — хмуро усмехнулся Харальд. — Помнится мне, Готланд не единожды отражал нашествие врагов с моря. А у Ганзы сил было поболее, чем у Радзивила!

— Да кто отражать-то будет?! — обескураженно развел руками войт. — Мы — народ мирный, оружия отроду в руках не держали. Да у нас и нет его, ты ведь помнишь, боярин, мы сказывали тебе в дороге…

— То, что оружия нет, не велика беда, — усмехнулся Дмитрий, — его смастерить можно. Распрямите косы, насадите на длинные древки топоры да вилы, чтобы сподручно было отбиваться от конных.

Забейте гвозди в цепы для обмолота зерна — вот вам и оружие против татар. Щиты нужны — выбейте донца из бочек да кадок, ремни к ним прикрепите. Долго такие доспехи не продержатся, но на одну битву вам их хватит!

Деревня обнесена частоколом, с трех осторон ее обступают болота. Как по мне, удобнее места для обороны не найти.

Вопрос в другом: хотите ли вы защищать землю предков или тщитесь надеждой отсидеться в лесах?

Боярин обвел взглядом собравшихся на площади крестьян. Среди них было немало дюжих мужей, но на каждого такого крепыша приходилось по трое ветхих старцев, подростков и мальчишек в возрасте до десяти лет.

Глядя на них, Дмитрий задумался над тем, имеет ли он право втравливать сих людей в войну с Радзивилом. Тем паче, что войско княжича численно превосходило население Милицы вдесятеро.

Боярин ведал, как одержать победу над воинством самозванца и не погубить идущих за ним бойцов. Но сперва стоило узнать, чего хотят сами крестьяне.

Измученные грабительскими поборами, они не видели иного спасения от войны, кроме бегства. Большинству из них было невдомек, что при верном приложении сил деревня могла не только выстоять в борьбе с Радзивилом, но и сломать хребет его войску.

Дмитрию жалко было упускать такой шанс, однако он знал, что сейчас все решает не его воля к победе, а решимость жителей Милицы сберечь от разорения отчий дом.

— А я тебя знаю, боярин! — донесся до него из толпы зычный, хрипловатый голос. — Однажды я помог тебе в поисках татя Волкича!

Пробравшись сквозь ряды селян, вперед вышел коренастый муж с каштановой бородой и такого же цвета густой шевелюрой. Его сопровождали двое парней, едва успевших выйти из отроческого возраста.

— Медведь? — произнес Дмитрий, узнав в нем охотника, полгода назад приведшего его с казаками к стану беглого душегуба. — Рад тебя видеть!

— А я вот не рад тебя видеть! — бросил на него угрюмый взгляд старатель. — Оттого, что знаю, к чему приводит твое появление в наших краях!

Помнишь старого Тура? Мудреца и знахаря, равного коему не сыскать было на всей Литве! Поддавшись на его уговоры, я помог вам отыскать убийцу Корибута, хотя мог сего и не делать!..

И к чему привела ваша погоня Тура? Он пал, сражаясь за то, чтобы Уния не подралась с Москвой!

Теперь ты вновь являешься к нам и хочешь, дабы литвины сложили головы за единство Унии! И, конечно же, знаешь, что многие из них заплатят за это жизнью! Многие, если не все!..

У каждого из нас сердце обливается кровью при мысли о том, что к утру здесь запылает пламя, обращая в пепел милые нам жилища! Но по мне, лучше утратить кровлю над головой, чем саму голову! К весне люди вновь выйдут из леса, отстроят на месте пожарища новые стены. В Милицу вернется жизнь…

А кто поднимет ее из пепла, коли литвины примут смерть от татарских мечей да сгорят в собственных избах? Нет, боярин, не подбивай мирный люд на войну!

Я здесь не местный. Зашел в деревню беличьи шкурки на крупу поменять, но, клянусь, Милица и мне дорога! И я не дозволю тебе погубить ее люд в чужой войне!

— В чужой войне, молвишь? — нахмурился Дмитрий. — А ты сможешь сказать, где заканчиваются чужие беды и начинаются свои? Если нынче не остановить Радзивила, он сожжет не один десяток селений, оставит без крова тысячи таких же литвинов, как вы!

Только у вас есть возможность одержать над ним победу, а у других ее не будет! Сбежав в леса, вы предадите не только предков, выстроивших сию деревню, а всех, кто падет от мечей Радзивиловой орды!