Однако свое оружие он все же привешивал к поясу по-турецки, лезвием вниз, отчего пятка ножен задиралась к небу подобно хвосту кузнечика…

Прослуживший пять лет на границе с Персией, молодой турецкий разведчик был вызван в Столицу Высокой Порты, где получил от Владыки новое задание. Впрочем, новым его можно было назвать лишь условно.

На землях, подвластных Унии, ему предстояло заняться тем же, что он уже не раз свершал, переходя турко-персидскую границу: собирать сведения о замыслах неприятеля, искать недовольных властью чужих Владык и вербовать среди них союзников Порты.

Едва ли подобное поручение могло обрадовать молодого Агу. В Персии он имел дело с братьями-мусульманами, пусть даже принадлежащими к другой ветви ислама, и это облегчало его задачу.

Здесь же Демиру предстояло столкнуться с людьми, глядевшими на последователей Шестого Пророка, как на исчадие ада.

Единственным средством, безотказно служившим на землях неверных, оставался подкуп, но лазутчику еще предстояло найти изменников, готовых за турецкое золото предать собственного Государя…

В последнее время мысленный взор Аги был прикован к княжичу Радзивилу, собиравшему войска для битв с Польской Короной. Лазутчики, посланные Демиром шпионить на землях Унии, доложили ему о решении молодого нобиля поддержать вторжение шведов в Польшу.

Однако после того, как мятеж Рароха был подавлен, а нашествие с моря в буквальном смысле захлебнулось, княжич очутился в сложном положении. Было ясно: едва династия Ягеллонов укрепит свои северные границы, она вспомнит об измене Радзивила и двинет войска на юг.

Все это внушало Демиру мысль о том, что ему удастся склонить княжича на сторону Высокой Порты. Лишившись шведской поддержки, он, так или иначе, станет искать новых союзников, и вот тогда Великая Османская Держава протянет ему руку помощи…

Если всемилостивому Аллаху будет угодно, все пройдет, как рассчитывал Демир-Ага. А в том, что его действия угодны Всевышнему, посланник Султана не сомневался.

Но действовать следовало осторожно. Трудно угадать, как поведет себя своенравный княжич, услыхав о предложении совместных действий с мусульманской страной.

Ага не слишком верил в религиозную щепетильность Радзивила, препятствующую ему принять поддержку турок. Однако, встав под знамена Порты, княжич противопоставил бы себя всему христианскому миру, а это грозило ему гневом соседних Владык, с мнением коих Владислав не мог не считаться.

Демир решил лично встретиться с мятежным нобилем, дабы подготовить его к судьбоносному решению о вступлении в союз с династией Османов.

«Военные неудачи сами приведут княжича в объятия Порты, — мысленно сказал себе лазутчик, — моя же задача в том, чтобы быть рядом и в решающий миг подтолкнуть его к верному решению!»

Демир уже собирался отходить ко сну, когда до него долетел стук копыт приближающегося конного отряда. Откинув полог шатра, Ага поспешил наружу.

Чавуши, охранявшие вход в обиталище господина, при виде верховых вскинули луки, но тревога оказалась ложной.

В турецкий стан возвратился десяток пластунов, посланный с утра Демиром следить за передвижениями неприятеля.

Похоже, верные сипахи явились не с пустыми руками. Поперек седла одной из лошадей лежало связанное по рукам и ногам тело.

— Кого это вы мне доставили? — осведомился у подчиненных Демир, ответив на их приветствие. — И где двое ваших братьев, ушедших с вами в разведку?

— Простите, Ага, именно из-за сего нечестивца двое наших братьев предстали перед Аллахом! — с поклоном ответил господину смуглый бородач Халил. — Мы встретили его на подступах к стану неверных.

Двоих слуг шайтана мы сразили стрелами, а его, приняв по одежде за старшего, решили взять в плен, дабы вы могли допросить. Но он сражался, как одержимый: убил двоих наших людей, ранил третьего…

В подтверждение его слов один из нукеров выставил вперед перевязанную руку.

— Что ж, любопытно будет потолковать с вашей добычей! — глаза Демира-Аги хищно сверкнули в полумраке. — Ну-ка, поставьте неверного предо мной!

Уцелевшие воины бросились выполнять наказ господина. Стащив пленника с лошадиной спины, нукеры развязали ему ноги, дабы он мог передвигаться, и подвели к Аге.

Демир с нескрываемым любопытством разглядывал незваного гостя. Высокий и светловолосый, он походил на поляка, однако мелкие черты облика выдавали в нем сына иного народа.

Большинство шляхтичей Унии брило бороды и закручивало шнурком усы, отчего они воинственно торчали вверх, словно кабаньи клыки. У незнакомца же аккуратно остриженные усики и борода сливались в единое целое, что в большей мере было свойственно германским народам.

Однако платье и доспехи неверного были явно польскими, что ставило Демира в тупик.

— Кто будешь? — дружелюбно обратился он к пленнику на польской речи. — Ты одет, как поляк, однако стрижка и борода выдают в тебе иноземца. Может, скажешь, откуда ты явился в сию глушь, рыцарь?

— Да я не поляк! — нежданно ответил ему на чистом немецком языке пленный воин. — Я посланник Ордена Девы Марии, Тевтонский Командор Отто фон Грюненберг!

Демир ожидал от неверного всякого, и все же его признание повергло посланника Султана в шок.

— Он вас оскорбил, Ага? — вопросил Халил, заметивший, как вытянулось лицо господина. — Накажите отрубить неверному голову?

— Не сметь! — Демир уже овладел собой, и теперь его разум работал выверенно и четко, как отлаженный часовой механизм. — Пусть молвит!

— Как я разумею, вы — дети Магомета! — произнес незнакомец, обведя взором столпившихся вокруг него турок. — Что вам от меня нужно? Я не предам свою Веру, лучше убейте меня прямо здесь!

— К чему нам это? — с улыбкой пожал плечами Демир. — Пророк Мухаммед запретил своим последователям. силой обращать в Ислам иные народы. Более того, он велел нам относиться к христианам, как к заблудшим братьям…

— Расскажи это кому-нибудь другому! — возмущенно фыркнул немец. — Видал я, как ваши «верные» насаживают на колья христиан!

— А я видал, как добрые христиане заживо сжигают на кострах моих единоверцев, — улыбнулся пленному Демир. — Может, стоит отказаться от вражды, дабы понять, как много между нами общего!

— И что же общего между нами? — недоверчиво воззрился на турка тевтонец.

— У нас общие цели! — не моргнув глазом, ответил собеседник. — Насколько мне известно, ваше богоугодное Братство желает избавиться от польской опеки и заполучить выход к Балтийским берегам.

Мы тоже жаждем разрушения Унии, препятствующей нашему захвату южных земель. Кроме того, Высокая Порта не меньше вас ненавидит Русь, подмявшую под себя владения наших союзников — татар.

Вот я и помыслил, отчего бы нам не действовать сообща? Тем паче, что иного выхода у нас нет! Объединив усилия, мы сможем добиться всего, чего захотим: вы получите свободу, а заодно прибалтийские земли, мы же захватим часть Унии, именуемую Украйной, и вернем в лоно Порты улусы волжских мусульман!

Ужели не выгодно ради всего этого забыть на время старые раздоры?

— Чего ты хочешь от меня, бей? — хмуро воззрился на Демира рыцарь.

— Да, в общем-то, немногого! Мне хотелось бы узнать, что ты делал вблизи польского стана. Едва ли я поверю, что ты искал способ помощи полякам в борьбе с нами, так что лучше скажи правду…

— Я собирался убить Польского Короля! — мрачно сверкнул глазами фон Грюненберг. — Такой ответ тебя устраивает, бей?

— Ага, — мягко поправил собеседника Демир, — по происхождению я действительно бей, то есть, по-вашему — рыцарь. Но поскольку я командую двумя десятками воинов, ко мне следует обращаться Ага.

Если Аллаху будет угодно, когда-нибудь меня нарекут Пашой, и я войду в Диван — совет Великого Султана. Но чтобы достичь сего, нужно приложить немало сил, служа Владыке Мира.

Посему я без промедления задам тебе вопрос: как именно ты собираешься умертвить Польского Короля?

— Сказать по правде, мне известно несколько способов, — потупил взор крестоносец, — но зачем тебе их знать?