— Как хочешь, так и разумей! — горько усмехнулся хозяин схрона. — Есть такой островок в Северном Море. Там нет ни деревьев, ни травы, посему его кличут Голым…
Мы жили в приморском селении, где в годы бескормицы сложилась одна традиция: детей, коих община не могла прокормить, садили в лодку и отвозили на Голый Остров…
— На голодную смерть? — вопросил изумленный рассказом знахаря Бутурлин.
— Ну отчего же на смерть! — невесело усмехнулся тот. — Наши люди тоже не дикие звери! Снабжали в дорогу кое-какой провизией, чтобы хватило на месяц…
— Всего на месяц? — не смог сдержать удивления Дмитрий. — Но ведь это почти что ничего!
— Ничего, — согласился знахарь, — но в том был особый рассчет. В течение месяца мимо острова проходил какой-нибудь торговый корабль, и моряки приставали к берегу, чтобы пополнить запасы пресной воды.
Обычно они подбирали высаженных на остров детей и увозили их в свои далекие порты. Мальчишек, как правило, постигала участь моряков, девочек же ждали разные судьбы!
Одни из них вырастали портовыми шлюхами, другие становились женами мореходов. Те, кого Небо не обделило красотой, попадали служить в богатые дома, где, при удаче, дослуживались до экономок.
Но таких было немного. У большинства из них жизнь складывалась плачевно. Однако и нас с братом не ждало ничего радостного. Лучшее, на что мы могли рассчитывать, — это места юнг на каком-нибудь китобойном судне…
Хозяин схрона умолк, погрузившись в воспоминания о днях, проведенных на Голом Острове. Похоже, они и впрямь бередили его сердечные раны, и Дмитрию вскоре стало ясно, почему.
— Корабль, коего мы ждали, задержался в пути, а у нас закончились запасы еды, — продолжил повествование знахарь. — Отыскать на Голом острове что-либо съестное было непросто, но нам не осталось иного выхода, как двинуться на поиски пищи.
Обойдя побережие острова, мы не нашли чего-либо, что могло бы послужить нам провиантом. Но тут дьявол подбросил мне мысль подняться на вершину единственного на острове холма.
Сам не знаю, что меня туда понесло, однако я взобрался на холм сам и увлек за собой брата. Там нашим глазам предстало то, чего мы не ожидали увидеть: плоскую верхушку холма, у подножия коего не росла даже трава, покрывал ковер из низкорослых кустиков, увенчанных маслянистыми черными ягодами.
Я не знал, съедобны ли они, и посему нашел в себе силы
преодолеть соблазн. Но мой восьмилетний брат не справился с голодом и, стоило мне отвернуться, набил рот чудесными ягодами.
Расплата не замедлила придти. К вечеру ему так скрутило живот, что брат стал биться в судорогах, беднягу то морозило, то кидало в жар. И хотя я заставил его изрыгнуть содержимое желудка, Питера это не спасло. На рассвете его унесла смерть…
Знахарь вновь умолк, задумчиво глядя на язычки пламени, облизывающие днище казанка с лечебным варевом. Казалось, он умолк надолго, и никакая сила не заставит его продолжить рассказ.
— Что было дальше? — все же решился задать ему вопрос Бутурлин.
— Дальше? — переспросил, вырвавшись из плена воспоминаний, хозяин пещеры. — Я думаю, ты и сам догадался. Тело брата я обложил камнями, дабы уберечь от хищных птиц.
Сам же еще двое суток томился голодом, пока к острову не подошел долгожданный корабль. Не знаю, на счастье или на беду, им оказалась шхуна Готландского Братства…
— Братства морских разбойников? — догадался Дмитрий.
— Пиратов, — поправил его знахарь, — вольных людей, не признающих над собой ничьей власти. Впрочем, в глазах знати и богатеев мы всегда будем разбойным сбродом.
— Что смотришь на меня с презрением? — обернулся он к Газде, на лице коего промелькнуло выражение неприязни. — Уж ты, как никто, должен меня разуметь. Вас, казаков, польская знать самих за разбойников почитает!..
— Сравнил тоже! — возмущенно фыркнул казак. — Мы мирно обретались в родном краю, пока к нам не нагрянула польская да литовская шляхта! Если и ходили в походы, то разве что на басурман! Большая часть казаков — мирные хлебопашцы, согнанные панами с земель предков!..
— Так ведь и большая часть пиратов — тоже мирные крестьяне, — усмехнулся хозяин схрона, — те, что бежали на Готланд от притеснений господ.
Правда, на острове встречались горожане и даже обедневшие рыцари. Но их едва ли бы набралась третья часть от всего населения Готланда. Остальные две трети составляли мужики…
Для своих десяти лет от роду я был достаточно силен и вынослив, чтобы браться за любую работу, может, потому вольные добытчики взяли меня с собой. Я пришелся но нраву Готланду, Готланд пришелся по нраву мне. Годы, проведенные на острове, стали лучшими годами моей жизни!
— Значит, Воевода верно угадал твой промысел, — улыбнулся Дмитрий, вспомнив, как Воевода полгода назад побуждал хозяина постоялого двора сознаться в пиратском прошлом.
— Все мы что-то угадываем верно, а в чем-то ошибаемся!.. — пожал плечами бывший пират. — Глядя на мою рожу в шрамах, нетрудно догадаться, что мне выпала лихая доля.
Если бы Воевода и впрямь был уверен в том, что я — бывший пират, он бы сам вздернул меня на дубе, а постоялый двор сровнял с землей!
— Скорее всего… — согласился с ним Бутурлин. — Скажи, как ты попал в рабство фон Велля?
— Сие сталось много лет спустя. К тому времени я уже твердо стоял на ногах, слывя одним из лучших на Готланде бойцов абордажных команд.
Я обзавелся на острове домом и семьей. У меня была любимая жена, двое сыновей. Чего еще можно желать? Я был счастлив…
Но счастье не бывает долгим. Впрочем, может, и бывает, но не у меня… — на миг лицо знахаря исказила горькая гримаса. — Силы, коим вольный остров был как кость в горле, объединились, чтобы раздавить Готландское Братство.
Как-то раз они нагрянули к нам, истребляя на острове все живое. Жену убили на глазах детей, отчего мой первенец Олаф утратил дар речи. Мне же с сыновьями удалось спастись, добежав до челна на побережии…
Там я и встретил дьявола в людском обличье. Он прибыл на Готланд, дабы захватить в плен вожака островной вольницы — Клауса Штертебеккера. Фон Велль собирался с его помощью грабить корабли, добывая деньги для нужд Ордена.
С Командором мы столкнулись случайно, если только в жизни дьявола бывают случайности. Он одолел меня в схватке, однако не убил и даже отпустил на свободу, пообещав вскорости найти.
Тогда мне казалось, что я сумею ускользнуть из его когтей, но я недооценил исчадие Ада. Через несколько месяцев фон Велль, как и обещал, настиг меня в Стокгольме и заставил служить ему.
Надеюсь, не нужно пояснять, какой службы он от меня потребовал?
— Нетрудно догадаться! — подал голос Газда. — Велел убивать врагов Ордена!
— Именно так, — с хмурой улыбкой кивнул хозяин схрона, — и я не мог ему отказать. В Стокгольме я сошелся с одной доброй женщиной, заменившей моим сыновьям мать. Если бы я воспротивился Командору, он бы отдал наказ убить их…
— Что ж, сие было в духе фон Велля! — кивнул Бутурлин. — Скажи, а как ты очутился на Литве?
— Это долгая история! — поморщился знахарь. — В двух словах ее не пересказать!
— Так поведай не в двух! — усмехнулся Газда. — Времени у нас навалом!
— Как скажешь… — взор бывшего пирата вновь потускнел, обратившись в былое, — Мы с Командором натворили в Стокгольме немало темных дел, и по нашим следам шла местная стража.
Фон Велль решил покинуть Шведскую Столицу и прихватить меня с собой. Но он знал: пока живы Ингрид и дети, мне тяжело будет расстаться со Стокгольмом. И Тевтонский дьявол решил избавить меня от того, что, по его словам, отягощало мою душу…
Как-то раз, когда мы с Олафом отправились на рынок, в доме Ингрид вспыхнул пожар. Когда я прибежал к месту событий, ее жилище пылало так, словно в нем хозяйничали огненные демоны преисподней.
Разум твердил, что мне не спасти любимую и младшего сынишку, однако сердце рвалось к ним, и я, забыв об опасности, бросился в горящий дом. Но мне там не удалось сделать и трех шагов. Горящая балка, рухнувшая на голову, выбила из меня сознание и придавила к земле.
