С горящим сердцем стоял я над Ложем

В глубокой думе, хоть из году в год

Всё это видел. Вдали небосвод

Синел приветно на утре погожем.

В окно струясь, золотистый поток

Лучей играл на щите в изголовьи;

Охранный Ангел большие воловьи

Глаза свои устремлял на восток.

И был во взоре его неподвижном

Вопрос застывший: казалось, что он,

Как я, пытливо глядит в небосклон

С мечтой о чем-то, еще непостижном.

Восток! Зари золотые врата!

Восток — меж мраком и светом черта,

Порог меж Смертью и Жизнью. К преддверью

Чертогов Солнца людская мечта

Привычно льнет: по седому поверью

Мы ждем, что должен наш мир просиять

Спасенья Светом, грядущим с Востока.

Дана надежда, но не дано срока!..

Невольно взор перевел я опять

На Одр обетов, уму недоступных.

Расшитый пышно, обрызган покров

Несмелым блеском живых жемчугов;

Игра алмазов и яхонтов крупных

Дрожит в отливах наборных шелков,

Где ярче радуг оттенки расцветки;

Сплелись в шитье кипарисные ветки

С цветами яблонь, в значеньи двойном

Любви и Жизни; камней самоцветных

Огни дрожат между Свастик заветных

Святых Имен и Мистических Гном.

А в центре — круг, знаменующий вечность;

И в круге, в центре — овальный Алмаз,

Завета Око, Всевидящий Глаз.

Как ясность девства, чиста безупречность

Его граненья; как лед при луне,

Прозрачен он, словно вся бесконечность

Сквозит бездонно в его глубине.

Теперь, однако, туманная млечность

Густою пленкой, подобно бельму,

Сиянье камня недужно застлала.

И в грезах, новых душе и уму,

Глядел упорно я в недра Кристалла.

Внутри, теряясь в седой белизне,

Но точно споря с молочною дымкой,

Чуть видный свет трепетал невидимкой.

И вспыхнул вдруг… Не причудилось мне!..

Нет, нет, — я видел: внеумственным знаком

Как глипт, нарезан, Алмаз излучал

Великий Символ Начала Начал —

Мужское с Женским в единстве двояком.

Опять, еще раз я слышал прямой

Призыв к Познанью Ступени Седьмой!

Единство — жизни бессмертной источник.

В подземном мраке, в пещере меж скал,

На камне образ его начертал

Священным страхом объятый заточник.

А здесь, царя над землею, Кристалл

Печатью той же чудесно отмечен;

И светит в мир мужеженственный знак

Обетом жизни, как вестник, что мрак

Темницы смертной не может быть вечен.

Так пусть коварно дерзает Иштар

Свой свет над храмом ронять еженощно;

Пусть в тленном мире опасно и мощно

Влиянье вредных и вкрадчивых чар;

Пусть с каждой ночью, томимый соблазном,

Кристалл мутнеет, и жизненный дар

Его скудеет при свете заразном, —

Но всё ж над жизнью бессилен недуг!

Исконно года смыкается круг;

Незримо с неба в земную обитель

Для брачной ночи нисходит Зиждитель

Супругу-деву познать, как супруг.

Родится утро. И луч первородный,

Несущий дар бытия, но досель

Весь год в блужданьях над миром бесплодный,

Находит цель — предреченную цель.

На самой грани меж светом и мглою,

Бесценный, лучший как первенец, луч

Пугает сумрак воскресной хвалою

И, первым зноем живительно-жгуч,

В окно к Одру проникает стрелою.

В заветный миг на святой высоте

Дыханье будит лучистый скиталец,

Касаясь точки, горящей в щите,

Как длани Ра указательный палец.

Он в диск наклонный вонзается так,

Что, им отброшен на Ложе Завета,

Как будто колет полоскою света

Священный камень. Скрепляется брак:

В Кристалле мутном расходится сразу

Рожденный черной волшбою налет;

Сияет Анк и победно Алмазу,

Как радость света прозревшему глазу,

Предвечной славы сиянье дает;

И отблеск Камня живительной дрожью

Целует тайно избранницу Божью…

Я был во власти пророческих снов,

В наитьи вещем дерзающих мыслей;

Прозренья свет, ослепительно-нов,

Мне дал познанье забытых основ,

Основ первичных в их истинном смысле.

Не всё ли скрыто в мистерии Ра,

Чего искал в неустанной борьбе я?

Но как, с годами, слоясь и грубея,

Стволам деревьев столетних кора

Кует сухие и мертвые брони,

Так в чине брака с теченьем веков

Обряд наружных его церемоний

На суть живую накинул покров.

И лишь теперь, как наплыв благовоний,

Дыханье Жизни я чую сквозь тлен:

Блаженно девство! И трижды блажен

Любовный дар целомудренной йони!

Нет, он не символ: полней и мудрей

Простая жертва земных дочерей.

Невинность девства, при ветхозаветной

Венчальной тайне, как чистый цветок,

Отдавший венчик росе предрассветной,

Впивает Силы Зиждительной ток;

К чертогам жизни в то утро Восток

На миг бросает лучом живоносным

Свой мост, простертый над тлением косным,

И людям доступ к блаженству отверст:

В дыханьи Камня лучащийся перст

Рождает Жизни Двуполой флюиды;

Они — единства живой сефирот,

И кто им даст воплощение, тот…

Тот даст бессмертье сынам Атлантиды!..

И близок, близок в судьбах поворот!

Прозрев свободу, могу ль, как невольник,

Во власти смерти добычей гробов

Людей оставить, как жалких рабов?

Бессмертье — людям!.. Солью треугольник

Познанья, воли и творчества я

В Глагол победный и самосиянный,

Как Свет от Света, — и свет бытия

Зажгу, сотрудник Творца первозванный.

Мой жребий выпал!.. Я в этом году

На Ложе Жизни священное место

Отдам царевне; я Божьей невестой

В обряде брачном ее возведу

Дорогой правды от лжи бездорожья.

И сбросит дева, избранница Божья,

Стыда одежды, грядя для венца!

Восстань же, Солнце Спасенья, и брызни

С востока светом немеркнущей Жизни,

Ее же Царству не будет конца!