«В лобзаньях трепетно-стыдливых…» В лобзаньях трепетно-стыдливых, Как ароматное вино Дыханье уст твоих: оно — Как сладкий яд для губ счастливых. Пьянит… волнует… И хмельны В их первых вспышках торопливых Томленья сладостного сны. «Сходя с любовью неизбытной…»
Сходя с любовью неизбытной К земле, в зеленый мир долин, Я, как сказителю былин, Внимаю жизни первобытной И верю шепоту лесов, Дыханью трав и песне слитной Тысячезвучных голосов. «Не передать того пером…» Не передать того пером, Ни звуком слов, ни звоном струнным, Что ночь нам пела светом лунным Под синим бархатным шатром; И сны, навеянные тишью, Я чистым лунным серебром В твоем дрожащем сердце вышью. «Любя, таился я сначала…» Любя, таился я сначала, Но стыдно сердцу счастье красть. Я волю дал мечтам… И страсть, Особожденная, умчала Меня в свой огненный поток, Как вихрем сорванный с причала И в бурю брошенный челнок. Слава Пусть победитель печенег, Торжествовать победу вправе, Пил вражьим черепом в оправе Вино, пируя свой набег, Где слух о нем?.. Но данью славе Хранит поднесь столетий бег Бессмертный сказ о Святославе. «Гамак в тени, а вкруг повсюду…» Гамак в тени, а вкруг повсюду И свет, и блеск, и полдня хмель; Кружась, жужжит тяжелый шмель… И, усыпляющему гуду Без дум внемля, дремлю слегка, Как дремлет, выйдя на запруду; В разливе леностном река. «Храм бедный с ветхой колокольней…» Храм бедный с ветхой колокольней. Чуть свечи теплятся. Но тут Душе-скиталице приют; Здесь сердце проще, богомольней, И думы в сумерках минут Властнее прочь от жизни дольней К Завету Горнему зовут. «Ты — чистота в венце алмазном…» Ты — чистота в венце алмазном, И дар ее я свято чту… Но жизнь вливает яд в мечту, Желанья мучат в сне бессвязном, Томят греховные стихи И дразнят вкрадчивым соблазном Любимой женщины духи. «Мы светлый путь забыли к небу…» Мы светлый путь забыли к небу, Мы заглушили зов высот, Отдав весь круг мирских забот Слезами добытому хлебу, И угасили, торгаши, Сон о едином на потребу Для изнывающей души. Пасха Великой радостью ликуя, Гудят в ночи колокола… Ты в платье белом; ты светла: — «Христос воскрес!» — входя, скажу я; В ответ: — «Воистину воскрес!» — И три безгрешных поцелуя Уносят сердце до небес!.. «Завечерело. Гасла тихо…» Завечерело. Гасла тихо Опалов ласковая дрожь; Волною ветер тронул рожь, Медвяной веяло гречихой, И чья-то песня на реке То удальством звенела лихо, То словно маялась в тоске. «Мороз полночный жгуч и колок…» Мороз полночный жгуч и колок, И снег рассыпчатый скрипуч… Скользя в летучей дымке туч, Мерцает месяца осколок Серпа отточенным ребром, И хрупкий иней спящих елок Сияет синим серебром. «Мне мало девственно-прекрасной…» Мне мало девственно-прекрасной Любви в сияньи чистоты, — Я жажду дара красоты На пире страсти полновластной: Как безуханные цветы, Не в силах сны любви бесстрастной Дать сердцу счастья полноты. Святая ночь Я чую, как над спящим миром В святую полночь Рождества Идут незримо три волхва С елеем, золотом и миром: Я слышу песню торжества, И веет радостью и миром Весть о рожденьи Божества. Вдохновенье Миг вдохновенья — жизнь в былом, Во тьму грядущего прозренье, И мирозданья претворенье, И чувств таинственный излом: Стоцветен спектр, стозвучна гамма, В чуть слышном трепете — псалом, В одной пылинке — косморама. |
