Пылится поле. Гремят колесницы,

Потоком хлынув. Искусны возницы;

Как струны, вожжи — их трепет упруг;

Колес тяжелых блестящие спицы

Слились, смешавшись, в светящийся круг.

За рядом — ряд. Копьеносец и мечник

В квадриге каждой; мечу и копью

Разить с налету — раздолье в бою.

В пыли густой то проблещет наплечник

Из круглых, крепко прилаженных блях,

То вспыхнет бронзой копья наконечник,

То медью — сбруя на ярых конях.

Песок вздымая клубящейся тучей,

Промчалась лава угрозой летучей.

Еще и грохот колес не умолк,

Как вновь проходят пехоты когорты.

Проходит сталью окованный полк,

Несущий копья: их древки уперты

Внутри рядов о нагрудники лат;

Вперед концы остриями торчат,

Чтоб в первой стычке начального боя

Врагам разрушить твердыню их строя.

Бежит стрельцов легконогих отряд;

Их луков дуги упрямые белы,

В колчанах полных пернатые стрелы

До срока прячут концов своих яд.

В одеждах черных идут меланхлены

С зловещим лязгом двурогих секир;

Боязни чужды, не зная измены,

В сраженья ходят они, как на пир.

Теперь иные, дивя чужестранца.

Пред строем пляшут: победы залог

В разгаре бранном походного танца

Со свистам, криком и топаньем ног.

Потом проходят толпы эфиопов,

Жильцов пещерных; орда дикарей

Давно на службе у наших царей.

Несясь из гущи их сумрачных скопов,

Несносен тонкий их крик для ушей,

Как писк протяжный летучих мышей.

Прозванье им — «быстроходные гады»,

За легкость шага, проворство ужей

И злобность сердца: они без пощады,

Пытая, режут плененных мужей,

Смеясь, в младенцев вонзают трезубцы,

И тут же женщин берут, сластолюбцы,

Меж теплых трупов, поваленных ниц.

Проходят, рослы и статны, маори,

Храня в чертах бледно-бронзовых лиц

Суровый отсвет лесистых нагорий;

И киммерийцы далеких поморий,

Из стран без солнца, где вечно земля

Покрыта жутко тенями и паром.

Малютки акки, все в рубище старом,

Спешат, плечами смешно шевеля.

Но злы, коварны и храбры пигмеи,

Страшна их ловкость в нежданных боях;

Они в траве проползают, как змеи,

Как белки, скачут в древесных ветвях:

Притихнет карлик, укрывшись за веткой,

Не дрогнет даже листок, трепеща;

Чуть враг оплошен — наносит праща

Удар смертельный внезапно и метко;

И носят акки мешки из ремней

С запасом гладких и пестрых камней.

Сменив пигмеев, слоны-исполины

Ступают грузно стеною живой;

В своем движеньи отряд боевой

Идет обвалом громадной лавины,

Ползущей с горных откосов в долины,

А топот стада — как гром роковой,

Гремящий глухо в гряде грозовой.

На выбор крупны чудовища суши:

Сомнут, растопчут… Как будто в кору

Одеты их толстокожие туши;

Стволам их ноги подобны, а уши —

Что листья пальм вековых на ветру.

Но власть людская себе подчинила

Слонов огромных; не часто правила

Им темя колют зубцами крюков:

Послушна тихим словам вожаков

Животных мудрых спокойная сила.

Идут. Бренчат на ходу бубенцы;

И в пыльной дымке горбатые спины,

Как лодку волны, качают корзины,

Где, словно в башнях, таятся бойцы,

Коротких дротов сжимая концы.

Прекрасней всех, и сильней, и массивней

Самец столетний, вожак-богатырь

С алмазным блеском отточенных бивней:

На диво груди морщинистой ширь

И гладкость кожи невиданно-белой;

Колоссы-ноги, как мрамор колонн,

Не дрогнув, держат тяжелое тело,

А хобот вьется, как мощный пифон.

В средине стада подвластного слон

Шагает валко, размашисто-редко,

Гордясь богатством расшитых попон,

Убранством сбруи и легкой беседкой,

Хранящей царский серебряный трон.

При каждом шаге мотаются кисти,

По жестокой коже шуршит бахрома,

И в старом сердце — ни зла, ни корысти,

А в узких глазках — мерцанье ума.

Вожатый что-то шепнул еле слышно,

И слон из стада пред свитою пышной

К могиле вышел. Но вновь ему дан

Приказ короткий. Теперь великан,

С трудом склоняясь, упал на колени

Вблизи квадриги царя; у плеча

Повисло стремя, подобно ступени.

А царский лев встрепенулся, рыча,

И встал, гиганта склоненного меря

Упорным взором: два царственных зверя

Царю Ацтлана, средь тысяч людей,

Служили с верным усердьем друзей.

Монарх оперся ногою о стремя,

Вступил в беседку под алый навес

И сел на троне своем. В это время

Мечей, и копий, и дротиков лес

На солнце дрогнул. Пронесся согласный

Щитов высоко закинутых звон,

И, взбросив хобот, поднявшийся слон

Далеко кинул короткий и ясный

Условный клич: так военной трубы

Призыв на поле затихшей борьбы

Бойцов скликает напевом привычным.

Три раза дружно среди тишины

Ему в ответ протрубили слоны,

И вдруг над полем приветствием зычным,

От края ширясь до края, возник

Полков и орд оглушительный крик.

Не жаждой боя, не бешенством сечи,

Не воплем гнева он был напоен:

Горел в нем яркий восторг человечий,

Понятный людям всех стран и племен,

Один для всех языков и наречий.

Полдневный воздух дрожал, потрясен

Внезапным звуком; казалось, редели

От волн воздушных дымки облаков;

Высоко в небе семейства орлов,

С вершин сорвавшись, метались без цели;

И в далях эхо скалистых ущелий

На миг стряхнуло дремоту веков,

Стократно гулу стихийному вторя,

Как ветра голос стенанию моря.

Властитель отбыл. И слон-великан

Среди толпы, по дороге в Ацтлан

Ступал, качаясь далеко от строя,

Под ритм павлиньих цветных опахал,

Смягчавших лаской томление зноя,

А клик победный еще громыхал:

Как волны в бурю, катя перекаты,

То чуть стихал он, то вновь нарастал,

Как рев прибоя у каменных скал,

И вдруг гремел, набежав, как девятый

В налете диком безудержный вал…