Август, 1929 года Сомнабулы Проходим мы, луной влекомы, Свой путь во сне, и под стопой Не видит бездн наш взор слепой, Скользим над пропастью легко мы — Манящий свет ласкает нас… Вдруг — зов… И звук его знакомый Нас будит к жизни… в смертный час. «Степного ветра своеволью…» Степного ветра своеволью Себя бездумно отдаю, Парю мечтой и гимн пою Цветам, и солнцу, и приволью, И неба синему шатру… А сны любви с их жгучей болью Развеял буйно на ветру. Старый портрет Веранда. Черный мрак в июле; За парком синий блеск зарниц. Насторожась, не дремлет шпиц У ног хозяйки. В смутном гуле Дубов рассказам нет конца, И светел лик старушки в тюле Ее старинного чепца. «Загадка всё одна и та ж…» Загадка всё одна и та ж: Игрушка ль мы судьбы случайной; Иль жизни смысл окутан тайной, Как сфинкс, песков безмолвный страж; Иль красота и радость мира Нам только снится, как мираж В пустынях синего эфира? В лесу Глушь всё чернее. Лес-кудесник Пути назад заворожил… Угрюмых сосен старожил, Грозит мне ворон, бед предвестник, — Но светел я, простясь с тоской, И в сердце, древних чащ ровесник, Глубокий, благостный покой. Скит Конца нет частым поворотам Дорожки в чаще хмурых хвой.. Ни звука, ни души живой. Вдруг — древний скит. Тропа к воротам. Святыни мирный часовой, Монах, крестясь, окликнул: «Кто там?» — «Открой, старик! Впусти: я — свой!..» Где же Ты? Обрыв. Конец тропинке гибкой: Направо — кручи мертвых скал, Налево — черных бездн оскал Манит загадочной улыбкой… Где ж Ты, чей зов мечты ласкал? Моя стезя была ошибкой — Я в высь пути не отыскал. «Весь мир от солнца до окраин…» Весь мир от солнца до окраин Средь бездн затерянных светил, Как гость, я грезой посетил; Но дом мой — здесь, здесь — я хозяин. Душе, как родина, свята Земля, где страшный след твой, Каин, И чистый след стопы Христа. «Ты в смоль кудрей вплетаешь мак…»
Ты в смоль кудрей вплетаешь мак — Цветы забвенья. И капризно Лишь искры счастья — счастья тризной — Даришь в миг страсти… Пусть же так! Но жизнь я дал бы, две хоть, три хоть, Чтоб пить очей забвенный мрак И ласки огненную прихоть… «Свежо. Дыхание левкоя…» Свежо. Дыхание левкоя; Пьянящий запах резеды. Роса. Две ранние звезды Очами вечного покоя Ласкают грустную, зарю, И в миг затишья так легко я До самых звезд душой парю. Свеча Благой со строгими глазами Темнеет Спас: благая Русь. Я вновь в былом… Опять молюсь Я пред родными образами, Молитвы детские шепча… О чем же крупными слезами Так плачет белая свеча?.. Вечность. Венок полусонетов Посвящаю Владимиру Степановичу Ильяшенко Магистрал Делам и мыслям не дано В недвижной вечности забвенья… Всё, до последнего мгновенья, В непреходящем учтено. Тысячелетия вселенной Воскреснут, как одно зерно, С зарей весны благословенной. I. «Делам и мыслям не дано…» Делам и мыслям не дано Пройти напрасно и бесследно: Лишь время властно и победно Хоронит бывшее давно Во мраке, без поминовенья, И мнится нам, что спит оно В недвижной вечности Забвенья. II. «В недвижной вечности — забвенья…» В недвижной вечности — забвенья, Как смерти, нет. Времен черед В ней, как поток, одетый в лед, Остановил столетий звенья, И на Скрижалях Откровенья, В судьбах — начертано вперед Всё, до последнего мгновенья. III. «Всё, до последнего мгновенья…» Всё, до последнего мгновенья, Всё, до тончайшего луча, — Как шелк в узоре у ткача, Как звук в рисунке песнопенья, Как блик, живящий полотно: Что было и что ждет свершенья, — В непреходящем учтено. |
