«Слышится радостно благовест утренний…» Слышится радостно благовест утренний; Радостно утром мне дышится. Благовест… Солнце… И на сердце внутренний Утренний благовест радостно слышится. «Последних журавлей стремительная стая…» Последних журавлей стремительная стая Высоко поднялась в лучистой синеве, С перекликанием звенящим пролетая; Как в тонком кружеве, в редеющей листве Сквозит березовая роща золотая. Прозрачный ветер тих. Скользят по травам влажным Косящатым крылом проворные стрижи; Пыля, идут стада с мычанием протяжным, И с тщетным рвением у брошенной межи Воронье пугало шумит тряпьем сермяжным. А там, за ним, вдали, так веселы размывы Дорог, змеящихся среди пустых полей, И ветра свежего так радостны порывы, Что мне в курлыканьи отлетных журавлей Невольно слышатся к скитаниям призывы. Старинная тоска, зовя, как в путь — бродягу, Вошла мне в сердце вновь с печалью заревой. Таинственный недуг. Я нынче спать не лягу, А буду слушать ночь и воли кочевой Бессильно изживать наследственную тягу. На страже Когда, поверив выкликам шаманов, Их амулетам, маскам и рогам, Толпа ушла, забыв своих арханов, От бога правды к призрачным богам, От солнца жизни — к сумеркам туманов, От чистых вод — к болотным берегам, Тогда душа отвергла яд обманов: Бесстыдный пляс, курения дурманов, Бессмысленный косноязычный гам И дикий ритм трещащих барабанов; Для вычурных и пестрых истуканов Я петь не стал, не пал я к их ногам, Не осмеял молитвенных пэанов, Не смял цветов, родных родным лугам, И растоптать священных талисманов Не мог на радость радостным врагам. Вернулся я в моленные дубравы, Где песни птиц и ветра тихий гул, И в храме лип, на жертвеннике славы Забытый пламень ревностно раздул. Огонь горит. Я на алтарь высокий Плету венки, в них бережно храня Медовый дух и нив живые соки; Моих псалмов задумчивые строки Поют о Вечном, с Вечностью родня. И пусть кликуш я слышу суд жестокий, Пусть чернь хулит мой подвиг и меня — Не дрогну я, гоним, как все пророки: Прекрасный Образ, тайный и далекий, Всё ближе брезжит, властно в высь маня, И мой огонь бросает в мрак глубокий Маячный свет… Я чую, — близки сроки. Мой бог грядет, победно тьму гоня… Взгляну иль нет в лицо восходу дня, Но счастлив я, хранитель одинокий Священного бессмертного огня. Молитва Господня. Переложение
Отец наш. Имя Твое да святится; Да будет Царство Твое; да творится И в дольнем мире, средь скорби и тьмы, Как в небе, Воля святая Господня. Наш хлеб насущный нам дай на сегодня, Прости нам наши грехи, как и мы Прощаем ближним своим прегрешенья, И не введи нас в соблазн искушенья, Но духа злого от всех нас отринь. Зане Твоя есть и Сила, и Слава, — Отца, и Сына, и Духа Держава, Отныне, присно, вовеки. Аминь. «Справляя роскошно и бодро…» Справляя роскошно и бодро, Как праздник, по лету помин, Смеется осеннее вёдро, Качает серьгами рябин. В цветистом наряде дубравы, Как кружево четко-сквозист, Сверкает и медный, и ржавый, И пламенем рдеющий лист. А небо так ласково сине, Так тонко сквозят облака, Так нежно-прозрачна в лощине Насквозь голубая река. Высоко-высоко, курлыча, Летит караван журавлей; На сердце от звонкого клича Мечты и стремленья смелей. И солнце, везде разлитое, Смеется в поющей душе, Светясь, как вино золотое В отзывно звенящем ковше. На переломе В душе ни ропота, ни горьких сожалений… Мы в жизни знали всё. Мечтавшийся давно Расцвет искусств — был наш; при нас претворено Прозрение наук — в триумф осуществлений. Мы пили творчества, любви, труда и лени Изысканную смесь, как тонкое вино, И насладились мы, последнее звено В цепи взлелеянных веками поколений. Нахлынул мир иной. С ним — новый человек. Под бурным натиском наш утонченный век В недвижной Красоте отходит в область мифов. А мы, пред новизной не опуская век, Глядим на пришлецов, как в древности на скифов С надменной жалостью смотрел античный грек. «Неуклонно, хотя и неспешно…» Неуклонно, хотя и неспешно, Солнце жизни идет на закат, И сознанье томит безутешно, Что с пути невозможен возврат. Но, душа, не ропщи своевольно И, в предчувствий вечной зари, В час урочный, светло и безбольно, Как закатная грусть, отгори. |
