В созвездьи Двойней горят Геминиды,

Стремясь по небу в дожде огневом.

Любимый праздник в кругу годовом

Встречает нынче народ Атлантиды.

Мы Жизнь и Смерть, двух сестер-близнецов,

В двуликой тайне извечно безликих,

Единой мысли бездумных гонцов,

Единой воли безвольных творцов,

Совместно чтим, как два чуда великих:

Во славу Жизни венчаем мы днем

Быка и деву в торжественном чине,

А Смерти честь воздаем при помине

Почивших предков полночным огнем.

Открыты храмы с утра для молений;

Звенят немолчно тимпаны толпы;

В притворах темных столы приношений

Едва вмещают дары умащений,

Цветов кошницы, колосьев снопы,

Плоды в корзинах и связки маиса.

Народ толпится вокруг алтарей,

И взмахи темных ветвей кипариса,

Столь полных смысла в ручонках детей,

Беззвучно вторят мольбам матерей.

И в нижнем храме алтарь Зиггурата

Роскошно тонет в убранстве цветов.

Моя одежда бела и богата

Расшивкой свастик, быков и крестов.

В моей тиаре рубин над рубином

На трех коронах тройного венца,

Как символ, три знаменуют Лица

Того, Кто слит в естестве триедином.

Мой посох — острый, как луч, у конца —

Из ветви кедра источен; вкруг трости

Две кобры вьются из матовой кости

Клыков слоновых; они скрещены

Внизу у тонких и гибких ухвостий;

Вверху их главам скрещенным даны

Черты людские: в одной величавый

Прообраз мужа, в другой же — лукавый

И томный облик желанной жены;

И знаком Солнца карбункул кровавый

Венчает, рдея, союз их двуглавый.

Сгорает жертвой хваленья шафран;

Наполнен храм благовоньем сантала.

Размерно черных рабынь опахала

Колышут душный топазный туман,

И с дымом к небу возносятся гимны.

Пред царским местом, у трона курю

Я росный ладан: чеканные скимны

Послушно служат подножьем царю.

Застыл в молитве владыка Ацтлана.

Подир блестит золотым багрецом;

Украшен палец жемчужным кольцом,

Наследным знаком державного сана;

Жемчужный пояс обтянут вкруг стана,

А лоб охвачен жемчужным венцом.

Царица — рядом. Лазурная стола,

В сапфирах крупных от плеч до подола,

Спадает в складках, узорным концом

У ног касаясь узорного пола.

И тут же, стройный, с прекрасным лицом,

Царевич юный, наследник престола,

Стоит с царевной, сестрой-близнецом.

Они полны красотой литургии,

Их души, внемля хвалебным псалмам,

В забвеньи к Солнцу несутся и там

Блаженно тонут в лучистой стихии…

Всхожу я, в сонме жрецов, к алтарю

И, трижды Имя призвав, из потира

Пред Диском Ра возлиянье творю

Бескровный дар Миродержцу от мира.

Толпа простерлась. Склоняется царь.

А мощный голос незримого клира

Поет, ликуя, треглавый тропарь:

Пылающий челн

Властителя мира,

Плывя среди волн

Прозрачных эфира,

Сойдет на закат

Дорогой исконной

К пучине бездонной

У западных врат.

За гранью заката

Бессмертия свет,

Откуда возврата

Для смертного нет.

За струи реки священной,

За тростник из серебра,

Вновь слетит к стране блаженной,

Как горящий ястреб, Ра.

О, Мать,

Кормящая лань!

Ты сходишь опять

За темную грань

Страны отдаленной,

Навек отделенной

От мира живых,

Чтоб мертвым принесть

В лучах огневых

Воскресную весть.

Живые мертвым об общей отчизне

Поют и верят, что благостный день

От смерти к жизни и к смерти от жизни,

В их вечной смене, двойная ступень.

Есть край рассвета и весен бессменных —

Оазис счастья, где души блаженных,

Юдольной жизни покинув предел,

Небесной жизни стяжали удел.

Дана им радость в ее постоянстве,

Покой их слит с равновесьем миров,

Для них светила в алмазном убранстве

Соткали чистый, прозрачный покров.

Но сны о прошлом, как память о счастьи,

Прожитом в жизни под солнцем живых,

Не чужды мертвым, в их светлом бесстрастьи

Скользя, как дым облаков теневых.

И в мир наш темный подолгу ночами

Взирают предки созвездий лучами

И видят землю — свой прежний приют,

В потомстве дальнем себя узнают.

Порой мы чуем, не видя очами,

Их близость в дни торжества иль невзгод:

Их крыльев шелест у нас за плечами

Незримый нам возвещает приход.

На праздник Жизни и Смерти их сонмы

К нам в гости сходят изведать, узнать,

На нас почила ль небес благодать,

Храним ли твердо праотчий закон мы,

Победна ль в битвах Атлантская рать.

Когда же вспыхнут лампады ночные,

Так душам дорог наш мир, что иные

Приносят в жертву блаженство свое,

Обет давая в оковы земные

Сойти надолго, как в плен, на житье.

И любы душам блаженным паденья

С небес на землю: отрадно опять

Греховной плоти темницу принять,

Чтоб жить под солнцем. Блаженны рожденья

В святую полночь, когда мы блюдем

Завет сближенья родной Атлантиды

С родным ей небом, пока Геминиды

В созвездьи Двойней струятся дождем.

Зачем же сердце печалить разлукой?

Она на время — нам всё в том порукой!

И духом веры, любви и надежд

Светло овеян наш день поминальный,

Напевы гимнов святых беспечальны,

И ясен траур лазурных одежд.