«Угрюм, как склеп, камин холодный…» Угрюм, как склеп, камин холодный, Тосклива ветра песнь в трубе, И мысль страшит возврат бесплодный На зов былого. Но в борьбе Больного сердца, как и прежде В неутихающей мольбе, В неизживаемой надежде, Всё та же дума о тебе. Евангельское пророчество В то время шепот беспокойный Военных слухов и вестей Наполнит мир и всех частей Земли достигнет. Вспыхнут войны. В себе разделится народ, Враждою встанет род на род, На царство — царство ополчится. Тогда, в великий недород, Оповещая свой приход, Костлявый голод постучится. Тогда дохнет заразой мор; Тогда, зияя, чрево гор Неугасимый пламень кинет С дождем из серы и смолы; Землетрясенье — сушу двинет, А закипевших вод валы На берега потопом прянут, И острова в пучину канут. Но будет тех невзгод чреда Лишь новых, горших бед началом: Свершится худшее тогда В людском паденьи небывалом. Друг друга люди продавать Начнут, завидуя друг другу; Убийца, клеветник и тать Свой будут день торжествовал, Средь робких, преданных испугу; Родную дочь бесстыдно мать Продаст разврату на услугу; А дети заклеймят отца, И брат от брата отречется, Хулы исполнятся сердца И Божье имя проклянется… Но устоявший до конца И претерпевший всё — спасется. «Я верил, жаждой жить томим…» Я верил, жаждой жить томим, Виденьям в сказочном мираже, Мечтам в обманчивой их пряже, Надеждам призрачным, и даже Глазам ласкающим твоим. Погребальный обряд Узнав измену, кратко ведал Я боль и стыд солгавших грез, Но торжества тебе я не дал Безвольем жалоб или слез. Стряхнув усилием прощальным, Как плен, твою былую власть, Костром пылает погребальным Моя обманутая страсть. Угрюмо дым клубится серый, И в гневном пламени дотла Сгорает храм любви и веры, Где ты в святилище жила. А завтра новый день безбурный Осветит в мертвенной тиши Лишь пепла горсть для белой урны На тайном кладбище души. «Лишив все тайны их завес…»
Лишив все тайны их завес, Исчислив всё, всё взяв на вес, Молитву сделав мертвой требой, Мы гордо верим в наш прогресс, Но, меря всё земной потребой, Здесь, в мире попранных чудес, Мы в силах видеть только небо, За ним не чувствуя небес. Из Гёте («Кто дни вернет мне золотые…») Кто дни вернет мне золотые: Мечты, бунтующую кровь, Порывы дерзостно-святые И безоглядную любовь. Всё погубило время злое, Остыла кровь, в душе разлад… О, кто мне возвратит былое И кто мне юность даст назад… «Опять отлетных журавлей…» Опять отлетных журавлей Маячит в небе треугольник, И вновь на сердце тяжелей: Когда ж пущусь и я, невольник, В свой путь на зов родных полей. «Мир и жизнь в дарах не скупы…» Мир и жизнь в дарах не скупы: Солнце, море, красок смена, В розах дол и скал уступы, Песни, ласки, кубков пена. Но безумьем пышут грозы Битв кровавых. Люди глупы. В царстве роз скрипят обозы С грузом мертвых. Трупы… трупы… И в дыханьи каждой розы. Как ползучая измена, Дышит веяньем угрозы Тошно-сладкий запах тлена. Из Жана Ришпена («Когда пора надежд признаньем завершилась…») Когда пора надежд признаньем завершилась, Я первый поцелуй сорвал — любви печать: Ты — не умела отказать, Но мне ответить не решилась. У роковой черты последнего предела Разлуки поцелуй похитил я, как тать: Ты — не решилась отказать, Но мне ответить не умела. «Слышен осени шелест в затишьи долин…» Слышен осени шелест в затишьи долин; Лес пылает недужным румянцем, Вьются призрачно нити седых паутин, Листья кружатся бредовым танцем. В бледном небе еще солнце ярко блестит, Но уж холоден воздух хрустальный, И природа о лете сгоревшем грустит, Чуя трепет, предсмертный… прощальный. Умирает природа. Но как хороша Эта смерть с ее светлой печалью: Умереть бы теперь, чтоб смещалась душа С бесконечной прозрачною далью. |
