«Царица жизни — Коломбина…» Царица жизни — Коломбина: Веселье, маски, серпантин, Цветы, вино, восторг мужчин И… поцелуи Арлекина. Но лучший перл ее венца Всё ж в том, что плачет мандолина Бесплодной страстью паяца. «Под лаской лунною ажурна…» Под лаской лунною ажурна Игра теней ночных в саду; Кадит сирень, и как в бреду Любовью грезит зов ноктюрна… О, друг мой бедный, не зови: Я мертв для грез, и сердце — урна С золой обманутой любви. Затон Из тины взмахом вёсел выбью Я свой челнок. Он легкий ход Направит гладью мертвых вод, Тревожа сон их дерзкой зыбью, И лунный блеск на миг один Как чешую набросит рыбью На складки сумрачных морщин. «Цветок хрустального сервиза…» Цветок хрустального сервиза, Вином наполненный бокал В огнях вечерних засверкал От верха искрами до низа; Сбегает пена чрез края, И в сердце — хмелем грез Гафиза, Искрясь, сверкает песнь моя. «Твоей улыбке странной дань я…» Твоей улыбке странной дань я Платил безумьем… И поднесь Ее значений тонких смесь Как яд влита в воспоминанья О жгучем счастьи тех минут, Когда восторги без названья В отливах сказочных цветут. «Сияют звезды. Ночь тиха…» Сияют звезды. Ночь тиха; Спят облака, устав от бега; И ясен мирный час ночлега — Вдали от шума и греха. Как хорошо! Костер так ярок… Дремлю под песню пастуха И лай внимательных овчарок. Утро Огонь костра в золе заглох; Уж сумрак тает неприметно; Росой студеной предрассветной Осыпан крупно мягкий мох. Свежо. Восток зардел по краю… И утру я на первый вздох Приветом светлым отвечаю. Встреча Здесь жизнь свела нас в первый раз, Но встреча эта — не впервые: Я знаю зовы теневые И власть твоих бездонных глаз; А в тонких складках губ усталых Питаю, как живой рассказ, Восторг и горечь встреч бывалых. «Полет машин — исход бессилья…»
Полет машин — исход бессилья Пред тайной птичьего крыла, Где в ритме верного весла Живая воля сухожилья. Нет, сон веков не воплощен: Не отросли людские крылья И ты, Икар, не отомщен. Триумф Я не Улисс, — не залил воском Ушей, когда, как песнь Сирен, Манил твой зов. Я в страстный плен Пошел, как раб… И отголоском Безумств и счастья я векам В стихе, как в мраморе паросском, Твою победу передам. «Нас всех равняет колыбель…» Нас всех равняет колыбель И близит тайна катафалка: И одалиска, и весталка, Пастух, и вождь, и менестрель, — Все входят в эту жизнь гостями, И всех одна и та же цель Влечет различными путями. Потаенное Пусть дерзких губ твоих рубин И глаз дразнящих изумруды Таят опасные причуды, Как рифы скрытые пучин, Ты сердцем из иного мира: В нем греза озерных глубин Синей и ласковей сапфира. «Внезапный ветра вздох разнес…» Внезапный ветра вздох разнес Туман над лугом, сном объятым; Лениво колосом усатым Качнулся спеющий овес, И сразу день зажегся новый, Румяня речки ближний плес, И дальний лес, и сад вишневый. У камина Еще огонь последний весел, Но уж тебя не различишь Там, в стороне, где никнет тишь, Где мрак крыло печали свесил; И я ревниво чую лишь, Что ты в подушках старых кресел О прошлом, чуждом мне, грустишь. «Дубы и вязы шепчут важно…» Дубы и вязы шепчут важно, Как на молитве старики; Умолкли птицы; от реки Слегка прохладой тянет влажной; В долинах первый сумрак хмур, И где-то резко и протяжно Звенит кузнечик-трубадур. |
