СТИХОТВОРЕНИЯ, НЕ ВОШЕДШИЕ В СБОРНИКИ[1] Песня Песнь крылатая, детище мысли недремлющей, Птицей пленной томится и бьется в мозгу В жажде жизни для грезы всесильно объемлющей: «Отвори! Отпусти!» — Но что я-то могу?.. Только сердце одно властно ключ заколдованный Подобрать к неизведанной тайне замка И тюрьму распахнуть, чтобы узник взволнованный — Песня вырвалась вольно, светла и звонка. Безумье Грезы безумца, влюбленного в сны, — Гордые вещие птицы, Гостьи для нас недоступной страны, Вестницы новой весны, Бога, нам чуждого, жрицы. Грезы безумца, влюбленного в сны, — Небо иного зарницы, Странные тайны морской глубины, Сказок далеких страницы, Жалобы близкой струны… Радость Закрой пророчеств грозных книги, Прочь страх, суровый поводырь! Сбрось отречения вериги, — Строй новый, праздничный псалтирь И в ощущеньи ярком Бога, Не видя в радости греха, Будь сыном брачного чертога При светлой встрече жениха! «На тебе бесстрастья тога…» На тебе бесстрастья тога: Нет желаний, спит тревога, Сны не снятся наяву… И, как нищий, у порога Недоступного чертога Тщетно я тебя зову. Ночью Волна наш челн слегка качала, Переливая лунный блеск. Зыбь серебрилась, даль молчала, Баюкал вёсел мерный плеск. Как бы исполненный печали, Тих был храм ночи… И, полны Тревогой странной, мы молчали Под сказки моря и луны. Мгновенье Распахнувши звездный полог, Ночь прониклась тишиной. Очертанья стройных елок Серебрятся под луной. Светлый миг! Но как недолог, Как неверен свет ночной… Песня, прежних дней осколок, Гаснет с ним в глуши лесной! После грозы Миновала гроза, тают тучи, Глух в дали замирающий гром, Дождь прошел молодой и пахучий, Только капает с веток кругом. Пряно пахнет землею сырою И из сада, с оживших куртин, Ветер веет в окно резедою И кадит ароматом жасмин. А закат раскаленною лавой Разлился и пылает, рядя, Как в рубины, игрою кровавой Непросохшие слезы дождя. Похмелье
Жизнь пуста. Заманчивою целью Не зовет враждебная мне даль… Я отдамся светлому похмелью: Пусть уступит ложному веселью Неподдельная щемящая печаль. Прочь тоска от звонкого бокала! Эй, вина! Скорей еще вина, Чтоб струя, запенившись, сверкала, Чтоб победно в душу проникала Грез хмельных мятежная волна! Зов смерти Чем больше близких сердцу сходит В навечный сон глухих жилищ, Тем чаще чувство нас приводит К молчанью мирному кладбищ. Там, в тишине, в кудрявой чаще Смерть не страшна и не чужда, Но всё желаннее и слаще Мысль о покое навсегда. И, словно шепот губ незримых, Мы в ветре слышим, не скорбя: «Иди же! Средь могил родимых Найдется место для тебя!..» Звездочет Планет таинственнее сдвиги И смысл сплетенья их орбит Прочел я в знаках звездной книги, Путей небесных следопыт. В них сочтены все жизни миги; В них Рока путь… И дух скорбит, Внемля тяжелый гул квадриги И топот кованных копыт. «Ночь поет тишиною безбрежной…» Ночь поет тишиною безбрежной Колыбельную песню земле И ее убаюкала нежно На своем тиховейном крыле. Сын земли непокорный и блудный, Изнемог я и грезу таю, Чтоб овеял покой непробудный И бессонную душу мою. Песни жизни С напева тихой колыбельной Со «Со святыми упокой» Все песни жизни неподдельно Звучат глубокою тоской. И, по отчизне запредельной Томясь, бессмертный дух людской О небесах скорбит смертельно В гостях у пошлости мирской. Но — будет день: в минуту тлена Его земного естества, Свободный дух от уз и плена Умчится с песней торжества. вернуться Стихотворения этого раздела, кроме двух последних, печ. по: Из Америки. Стихотворения / Е. А. Христиани, Г. В. Голохвастов, Д. А. Магула, В. С. Ильяшенко. — Нью-Йорк, 1925. |
