«Покаянное письмо было ответом-шуткой на упрек за опоздание с передовой статьей для газеты Р.С.Т. Печатается впервые, как образец легкости, с которой Георгий Владимирович владеет стихом на задуманную рифму.
Б.З.
Добрый друг мой, Борис, сын Аркадия!
Сам себя в своих винах виня,
Умоляю тебя, Бога ради, я:
Не сердись, не гневись на меня.
Ведь бумаги не меньше тетради я
Измарал, — да не вышла статья,
Так как, друг мой Борис, сын Аркадия,
Вновь в упадке был временно я.
Подошла та нелепая стадия,
Когда жизни теряется смысл,
И когда, друг Борис, сын Аркадия,
Я бываю подавлен и кисл.
Что унынье и косность — исчадия
Слабоволья, я знаю, но всё ж
Их сношу, друг Борис, сын Аркадия,
Как в клубок завернувшийся еж.
Но, как видно, для противоядия,
Кстати гостя судьба мне дала:
Словно врач, друг Борис, сын Аркадия,
Прибыл общий наш друг — Магула.
Свойства дружбы таинственней радия.
Не она ль Галаадский бальзам?
Не она ль, друг Борис, сын Аркадия,
Бытия открывает Сезам?
И вот снова на жизненной глади я
Всплыл из омута сплина, и рад,
Добрый друг мой Борис, сын Аркадия,
В Р.С.Т. сделать в августе вклад.
Но дабы из волос моих пряди я
Здесь не дергал, душой изболев,
Напиши, друг Борис, сын Аркадия,
Что сменил ты на милость свой гнев.
Стихотворение «Полуоправдание» было написано 28 ноября 1931 года в ответ критику, осудившему не столько содержание сборника «Полусонеты», сколько самое название или даже слово, определяющее форму стихотворений. «Полуоправдание» является лишним подтверждением мастерства Г. В. Голохвастова в пользовании русским словом для передачи мысли (шутливой или глубокой) в художественной форме.
Б.З.
Обруган в пух и прах, судье с полупоклоном
Хочу, полусмеясь, сказать на суд в ответ,
Что я в намек и в яд, полусокрытый в оном,
На полуслове вник и понял весь секрет:
Полупрозрачно мне был дан в укоре строгом
Полуневежды чин… Смиряюсь — я не горд…
Но всё ж, хоть Пушкин был и будет полубогом,
Не страшен мне ничуть его полу-милорд.
Пусть я полу-поэт и средь поэтов парий,
Застряв в полугоре при всходе на Парнас,
Но ярославский слух мой «полу» чтит исстари
И полусотню их лелеет про запас.
Так под запрет идя, я счел бы полумерой
Один полусонет похерить; но могу ль
Я полушарье крыть с испуга гемисферой,
Иль полуостров звать со страху пенинсуль.
Нет! нет…. «Полу-журавль» милей таких увечий.
Не зря ведь русский труд полутора веков
За полушагом шаг теснил из русской речи
Весь полубарский шик смешенья языков.
И вот, страны родной изгой полуопальный
И только полугость в получужих краях,
Я до полуночи на полулист начальный
Всё новые слова вносил в полусердцах.
Полузабытый Даль — маститый мой сотрудник:
В нем много добрых слов; там встретим полутон,
Отметим полупух, получулки, полудник…
Мне могут возразить, что дик «полуопон»,
Что в редкость полупар и утки полукряквы,
Что полуповод стар, что чужд нам полуплуг,
Но полусаблю всё ж не выведете в брак вы,
Вы полубархат взять не в силах на испуг.
Я верю, Пушкин сам, блеснув «полудержавным»,
Любил полузипун на русском мужике
И грамоты царей с письмом полууставным
И с полудюжиной печатей на шнурке.
А нам, не люб ли всем нам снег полуаршинный?
В походе знали мы в полупути привал,
По полугодиям жизнь вел школ уклад старинный,
Ценил, покаюсь вам, я полуимперьял.
В церквах любил я тишь напевов полугласных
И полутемный Лик с всеблагостью в очах,
Дрожащий полусвет лампад иконостасных,
И полуталый воск, оплывший на свечах.
В своем полку родном любил я полуроту
(Как, верно, Фет-улан свой полуэскадрон),
Полуденных часов кипучую работу
И получасовой дневной, бодрящий сон.
Любил я лагеря под Красным полуссылку
И летний Петербург, в жару полупустой,
В «Аквариум» наезд, вина полубутылку
И с полухмеля шум пирушки холостой.
Как в полусне, поднесь я грежу о цыганах…
От полувечера до утренней росы
Чавалов истовых в усах, в полукафтанах,
Полупропитые, гудящие басы.
В их песне то разгул кочевья полудикий,
То с полутакта, вдруг, щемящая печаль…
А в полумраке смех… и дерзко мечет блики
Цыганки пляшущей цветная полушаль.
Полупорожние покинуты бутылки,
И в полузабытьи играет кровь живей —
Полураскрытых губ так нежит трепет пылкий,
Так близок полукруг изогнутых бровей.
От дрогнувших ресниц упали полутени,
А где-то в глубине полусмеженных глаз
Зарницей блещет страсть с налетом полулени,
И кроется посул в загадках полуфраз.
Полуживая быль… Но сразу от цыганок
Я, полуночник, в даль стремлюсь в моей мечте:
Мне снится лента рельс… ряд станций… полустанок…
И вот от дома я уже в полуверсте.
Вот полупьяный Клим, в рубахе без поддевки
(Иль в полушубке Клим, коль дело по зиме),
Сажусь… удар вожжей, и лихо полукровки
Со звоном бубенцов уж мчатся в полутьме.
В полудороге спуск; река за перелеском,
По зыби, не спеша, ползет полупаром, —
А полулунья серп мерцает бледным блеском,
И полусумрак весь пронизан серебром.
Но дом наш полумертв… В нем шумы, шорох, шелест.
Как полувнятный сказ минувших катастроф;
Уж полусгнивший пол в пустынном зале щелист,
Полуистлев, повис в клочках обойный штоф.
А здесь… давно ли здесь, полураздетый в спальне
При полумесяце я грезил… Жизнь прошла…
И полувековой души мечты печальней,
Как полугара хмель лет память тяжела…
И, полулежа, я по хмелю, вдруг, в затишьи
Душой затосковал… Смирновки полуштоф
Так ясно стал в уме, что чуть на полустишья
Не бросил я своих полупечальных строф,
Решив, что «полу» вздор, что правы вы в оценке,
И что исход один: хороший полувзвод —
Без жалости Полубояриновых к стенке
И Полуектовых без милости в расход.
