9. «Лишь ты, владевшая когда-то…» Лишь ты, владевшая когда-то, Моей мечтой, чужая здесь, Ты гордо властвуешь поднесь Душой, не свыкшейся с утратой: Мне не забыть, как отдала Ты чистоту позорной платой За ложный блеск в чертогах зла. 10. «Очнись! И жизненного дива…» Очнись! И жизненного дива Со мной участницею стань; Сорви одежды рабской ткань, Как непостыдная Годива: Нам зори будут ткать виссон, И будет страсть — как жизнь правдива, И будет жизнь — как яркий сон. Октябрь — Ноябрь, 1930 года «В любви своей ты отдала…» В любви своей ты отдала Мне сердца юную горячность, Очей безгрешную прозрачность, И грезы чистого чела, И мир восторгов сокровенных, Как в чаше хрупкого стекла Дар ароматов драгоценных. «Обманчив призрачный застой…» Обманчив призрачный застой Игры вина в тюрьме зеленой Бутылки, крепко засмоленой И в лед затертой… Но, постой Ударит пробка, брызнет пена, — И звезды влаги золотой В бокалы вырвутся из плена. «В мольбе склонясь у милых ног…» В мольбе склонясь у милых ног, Я с облегченным сердцем сброшу Всю опостылевшую ношу Страстей, сомнений и тревог; И, слыша тихий зов участья, Войду в любовь твою, — в чертог Грехом нетронутого счастья. «Темны лампады у киота…» Темны лампады у киота С пучком давно засохших верб… С печалью тихой лунный серп В оконце глянул: позолота Икон зажглась, и бледный блик Чуть-чуть дрожит, как будто кто-то, Незрим, Христа целует Лик. Победа Грозой омытая вчерашней, Весна манит еще сильней, Призыв небес еще синей, Ручьи журчат еще бесстрашней; Оделся лес в зеленый пух, И паром встал над черной пашней Земли творящей теплый дух. «С тобой в разлуке, как улитка…» С тобой в разлуке, как улитка, Ползли несносные часы… Но вот слезинками росы Дрожат цветы и от избытка Жары вздохнула ночь. Я жду, — Я жду, чтоб дальняя калитка Украдкой скрипнула в саду. «"Ау!.." — зову из челнока…»
«Ау!..» — зову из челнока… Но замер полдень. Знойны глыбы Прибрежных скал; не плещут рыбы В воде недвижной. Лишь слегка Пригретый шепчется орешник, И вторит мне издалека За склоном эхо-пересмешник. Монах В ночи у Ликов старописных, Лампад мерцаньем озарен, Следит чреду поклонов он По зернам четок кипарисных И вьет молитв заветных нить, Чтоб дух от Князя Тьмы и присных В полночный час оборонить. «За веком век куется мир…» За веком век куется мир: Тысячелетьями усилий Сафо — от ткани нежных лилий, От камня скал немых — Шекспир. Мы странствий долгих путь забыли, И только в песнях вещих лир Живут таинственные были. «Жаровня пышет. Абрикосы…» Жаровня пышет. Абрикосы Янтарны в блещущем тазу. Уж вечер. Неба бирюзу Зажгла заря; прощально-косы, Лучи последний блеск дарят… И на твоей головке косы Старинной бронзою горят. Чрез даль веков. Сюита 1. «Дрожат Зиждителя ресницы…» Дрожат Зиждителя ресницы, — Хаос их ритмом властным полн, Под их мерцаньем — в зыби волн Перворожденные частицы Текут, плывут и налету, Как ткань Господней багряницы Прядут вселенной красоту. 2. «Вся жизнь — движенье, трепет, токи…» Вся жизнь — движенье, трепет, токи… И мир наш, радостен и горд, Лишь в бездне дрогнувший аккорд, Мгновенный, странно-одинокий В цепи созвучий, где один Вослед другому гаснут сроки Видений, всплывших из пучин. 3. «В чреде, назначенной к свершенью…» В чреде, назначенной к свершенью, В циклоне неизбежных смен, Борясь, мятутся жизнь и тлен От созиданья к разрушенью, И тишь небытия — покров Возникновенью и крушенью Мелькнувших в вечности миров. |
