IV. ПУШКИНИАНА Мне ветер волосы шевелит. Поля сребрятся в талом льде, И звонко жаворонок трелит, Не знаю что, не знаю где. Как ярко зеленеют ели! Прозрачны светлые леса, И лучезарно небеса, Вздохнув весной, заголубели. И, как небесная свирель, Лазурна жаворонка трель. Пари свободно, своенравно, Звени крылом и трели сыпь! Где мертвый снег белел недавно, Бежит синеющая зыбь. И даль раскрылась и блеснула, В простор безбрежный уходя. Пути внезапно преградя, Весь полон блеска, полон гула, В тиши сияющих ночей, Прорыв снега, шумит ручей. Уже дорог не станет скоро: Пробивши льдистую кору, Разлились лужи, как озера, И зеленеют ввечеру. Поверхность пруда раскололась, Смеется луч, ее согрев. Гудит вершинами дерев Сырого ветра шумный голос. Над обнажившимся бугром Береза блещет серебром. Купая ветви в синем море, Березы шепчут меж собой, И нежно-розовые зори Повиты дымкой голубой. Растает дымная завеса, Прозрачен ясный небосклон. Задумчиво вечерний звон Из-за притихнувшего леса Летит. Поля покрылись мглой, И мерзнет лужи верхний слой. О, как я ожиданьем мучим, О, как я жду минуты той, Когда пройдешь с ведром певучим Ты, мимо сада, за водой! V. НАДГРОБИЕ[56] Тихо спал ты зиму в глухой гробнице Синих льдин, покровом завернут снежным. С лаской принял юношу гроб хрустальный В мертвое лоно. Ты молвы стоустой не слышал гула, Не изведал яда клевет подпольных. Строгий сон твой разве могли встревожить Хульные речи? Не оплакан матерью нежной, долго, Скован льдами, ждал ты пелен могильных. Над тобою гимн похоронный пела Зимняя вьюга. Но, с дыханьем первых ветров весенних, Пооттаял белый твой гроб плавучий. Солнце плен расплавило льдин тяжелых, Всплывших со звоном. Нимфа влаги труп твой нашла забвенный, Прочитала повесть любви печальной, И с улыбкой лик целовала бледный В мертвые губы. И, на берег вынесши прах печальный, Созывала диких, веселых фавнов И дриад дубравных, в венках купальниц Зеленоствольных. И склонялись девушек белых хоры, С уст свевая вешние тихо розы. Кто — шептали — в смерти виновна ранней, Юноша милый? VI.ВЕСНЯНКА
В полях растаял звонко вспененный снег, Возникла зелень первых весенних трав; И Пан зовет в тростник свирельный, Нимфу дубравную страстно клича. Взошла фиалка, словно синя слеза Дриады белой пала на темный мох. О друг, ты слышишь в дуплах ствольных Стоны любовные дремной девы? В древесных чащах — песни веселых нимф, Шум хороводов, пляски, призывный смех, Когда наступит синий вечер, Облаком розовым небо кроя. Как буйны ласки диких лесных подруг! В глазах прозрачных зыблется зелен лист, В земле и злаках, белы ноги — Корни подземные нежной розы. Устав от пляски, дремлет в сырой траве, И кудри девы блещут, что колос злат, И грудь ее — цветок медвяный, В зелени влажной расцветший сладко. VII. ЛЮБОВЬ Облака золотистые. Ивы пушистые. Вечер святой Воскресения. Над белой березкою Лодкою розовой, плоскою Проплывает тучка весенняя. Вечер синий и розовый. Как нежны в роще березовой Расцветы трав воздыхальные! Свершаются таинства древние. Слышу из ближней деревни я Девушек песни пасхальные. Как возникшие травы зеленые, Пред тобой мои песни влюбленные, Как травы вешние, скудные. Шепчу я ласки несмелые, Твои руки целую я белые, Гляжу в глаза изумрудные. На заре береза колышется. Я не знаю, что это слышится: Смех ли резвый, песня святая ли? Дорогая, не знаю я, живы мы, Иль, как туча за дымными ивами, В поцелуях тихо растаяли. VIII. ЗОЛОТОВОЛОСАЯ ДЕВА На рассвете, зарослью скрыт листвяной, Я, любовник, видел ее, счастливый. Блещут златом волосы — плод медвяный Желтой оливы. Как смеялся девушки зрак зеленый! Мне казалась нимфой она дубравной. Белы ноги — серебра ток плавленый В зелени травной. Лоб — белее вечных снегов Тимфреста. Волос каждый сладким дышал елеем. В блеске выи розы давали место Белым лилеям. вернуться Надгробие (с. 153) Посвящение — возможно, Сергей Сергеевич Щукин, брат друга Соловьева И. С. Щукина. |
