XI.В ВАГОНЕ За окном блестят поляны При серебряном серпе. Опустелые диваны… Я — один в моем купе. Где ты, счастье? где ты, горе? Где друзья и где враги? Там, за дверью, в коридоре Чьи-то мерные шаги. Где ты, жизни сон тяжелый? Отчего бегу, куда? Пролетают мимо села, Города. Задремал в вагоне душном. Стены давят, словно гроб. Гаснет в сумраке воздушном Искр мгновенных яркий сноп. Мчится поезд с легким треском. В край далекий повлекло… Лунный серп холодным блеском Ударяет о стекло. Озаренные диваны В отделенье без огня. Как родные, чемоданы С полки смотрят на меня. XII.НА ПОБЕРЕЖЬЕ Берег, дикий и песчаный, Волн пространство голубое; Шум немолчный, неустанный Набежавшего прибоя. Чайка белая взлетела, Закружилась, и упала, И исчезла в пене белой Набегающего вала. Взволновавшаяся пена, Разбиваясь, исчезает; Но из бездны неизменно Ропот новый возникает. Берег, дикий и песчаный, Волн пространство голубое; Шум немолчный, неустанный Набежавшего прибоя. XIII. БЕЛИЦА[30] «Горе мне душу томит, Скучно мне в келье дощатой. Плотно обставлен наш скит Елей стеною зубчатой. В кельях душистой смолой, Маслом и ладаном пахнет. Тяжко мне жить, молодой: Жизнь моя девичья чахнет. Сестры протяжно поют, Платья убоги и грубы. Взглянешь кругом: лишь встают Келий дубовые срубы. Пахнет, синеет весна. Голос кукушечий слышен. Иль я лицом не красна? Стан мой — не строен, не пышен? В горы пойду погулять (Вся истомилась я за год), Песни попеть, посбирать Диких цветочков и ягод». С криком над тихой рекой Носится вольная птица. Сходит по горке крутой, В белом платочке, белица. Полны глаза ее слез… Белые речки извивы, Тонкие прутья берез, Дымно-прозрачные ивы. С горки неслышно скользя, Тихо минует тропинку, К алым губам поднеся Хилую травку — былинку. Плачет она, и платок Сжала дрожащая ручка. Камень летит из-под ног… На небе — серая тучка. XIV. РОМЕО И ДЖУЛЬЕТА[31]
Мой фонарь затеплен. Где ты? В небе — таянье светил. Сладким именем Джульеты Я бужу покой могил. Путь мой верен. Вот ограда. Места нет мольбам, слезам. Ты со мною, стклянка яда — Исцеляющий бальзам. Поцелуям, ласкам, вздохам Говорю «прости». С тобой Лягу я под черным мохом Зарастающей плитой. Вижу лик — снегов бескровней. В волосах увял венок. Перед образом, в часовне, Рдеет красный огонек. Жизни тягостные цепи Что мешает мне совлечь? Никого — в фамильном склепе, У бедра — мой верный меч. Помню вечер первой встречи; Ряд высоких, длинных зал, Зеркала, портреты, свечи — Беззаботный, шумный бал. Помню бешеные пляски, Музыку с высоких хор. Из-под черной полумаски Незнакомый, нежный взор. Шпаги, пестрые камзолы, Прелесть игр на все лады. Шум разгульный, шум веселый. В вазах — красные плоды. «На рассвете, на рассвете Дверь балкона отвори!» Над садами Калулетти Первый робкий луч зари. Жду: вот раскроются двери балкона; Светится милой окно в вышине. Там, далеко, за садами, Верона Спит в голубой тишине. О, дорогая, прости. Слышу: в поле Жавронок трелью о дне возвестил. Нет, не могу оставаться я доле; Тает сиянье светил. — О, погоди: нет, не жавронок это: Мирно полнощный поет соловей. Сонно в полях. Далеко до рассвета. Страх свой напрасный развей. Ты ль это, ты ль на холодном граните? Ты ль, чьи уста были так горячи! Плавно на кудрей златистые нити Льются лампады лучи. Вот он, в холодном, стеклянном сосуде Мутный, страданья кончающий яд. Грудью к твоей припадаю я груди, Холодом смерти объят. вернуться Белица (с. 72). Белица — послушница в монастыре, готовящаяся для пострижения в монахини. |
