«Бедный язычества сын!..» Бедный язычества сын! Утро. Пылает заря. Спят все. Не спишь ты один, Страстью бессильной горя. Тщетно на ложе любви В час, когда солнце взойдет, Девы своей не зови: Ныне она не придет. Всходит иная заря С горных, далеких вершин. Плачешь ты, страстью горя, Бедный язычества сын. «Белого призрака очи лучистые…» Белого призрака очи лучистые Вновь предо мной. Грех омывается девственно чистою Вечной весной. Очи блестят, как лазурь голубая, В душу глядят. Яркой звездой темный путь освещая, Тихо горят. Ангела светлого ясные очи Вновь предо мной. Светят они среди сумрачной ночи Яркой звездой. «Было тяжко дышать. Ночь полна была чар…» Было тяжко дышать. Ночь полна была чар. Вновь лились позабытые слезы. А восток уж алел и, как яркий пожар, Запылали небесные розы. Трепетала душа, ожиданья полна, И ждала неземного виденья. Открывалась пред взорами тайна одна В ароматном дыму сновиденья. И носились в тумане, пред взором моим, Новой жизни святые намеки, И, сверкая как снег, пролетел серафим На все ярче пылавшем востоке. В готическом соборе Мрак, ложася пеленой тяжелой, Принял храм в холодные объятья. В сумраке, на белизне престола Черное виднеется распятье. Сводов стрельчатых стремятся очертанья Ввысь, а там, где нависают тени, В нишах каменных сереют изваянья Древних пап, склоненных на колени. И над мраком, тусклым и суровым, Вознеслися окна расписные. То блестят они пятном пунцовым, То светлеют, бледно-голубые. Средь листвы, цветущей и зеленой, Облеченные в одежды алые, Там пируют у Христова лона От пути житейского усталые. Но далеки эти упованья, А внизу проклятий и молений Полон воздух сумрачного зданья… Полон грозных, страшных откровений. В нишах каменных сереют изваянья Древних пап, склоненных на колени. «Спускался вечер над землею…»
Спускался вечер над землею. Лягушки квакали в пруде. Туман сгустился над водою, И стало сыро на воде. А в чаще леса заливался Веселых птиц воздушный рой. В заре вечерней лес купался Над утихавшею землей. Тонули лужи в красном блеске. Цветы заснули на стеблях. Пруд замер в тихом, робком плеске В последних солнечных лучах. «Вечер догорающий…» Вечер догорающий. Звон колоколов. Свет неугасающий. Мир забытых снов. Отраженье вечности. Чистая роса. Призрак бесконечности. Вера в небеса. Плач души сияющей. Белые цветы Душу отрицающей Нежной красоты. Аромат струящийся Влажного цветка. Девочки молящейся Бледная рука. Отзвучали нежные Отблески и краски — В сердце безмятежные Греющие ласки. «Горячих слез, весною воскрешенных…» Посвящается А. А. Венкстерну Горячих слез, весною воскрешенных, Бегут, шумят весенние ручьи, И от небес, лазурно просветленных, На землю льются теплые лучи. Под властью чар, таинственных и странных, Мой дух парит над прахом мировым, И в мир видений, смутных и туманных, Мне путь открыл незримый серафим. И все, что было тускло и уныло, Давящим мысль восторгом расцвело, И подымает творческая сила Дотоль едва дрожавшее крыло. Димитрий Царевич Убиенный.(Картина М. В. Нестерова) Ты посетил забытые места, Своей земле пришел ты поклониться; Твоей души святая красота Меня на миг заставила забыться. Была весна. Кудрявились березы. Как призраки деревья трепетали, И ты предстал, окутан царством грезы; Цветы, склонивши головы, шептали. Была весна. Оделись пухом ивы. Как призраки деревья трепетали; Объяты таинством весенние мотивы; Цветы, склонивши головы, шептали. «Закат горел промеж берез…» Закат горел промеж берез; Мы шли, овеянные снами, И тени давних милых грез Толпились радостно за нами. Тогда хотел царем я быть, Чтоб власть, богатство и державу, Чтоб все к ногам твоим сложить За мимолетную отраву. |
