— Наверное, дубом быть легче, чем человеком, — вздохнул мальчик.

— Я бы так не сказал, — рассуждая, отозвался старичок. — У всего живого свои проблемы, но ведь не это важно. Проблемы приходят, уходят, решаются или нет, важно то — как человек живёт. Сложно не проблемы решать, а себя не потерять.

— А если и терять нечего? — поникшим голосом спросил Стивен.

— Ты всю жизнь слушал других, а ведь они говорили не о тебе, а о том, чего хотят от тебя.

— Что Вы хотите этим сказать? — слова старичка его удивили.

— Хочу сказать, что пришло время прислушаться к себе, и понять, кто ты есть, — Шелест пристально посмотрел на Стивена.

Знакомство с дядюшкой Шелестом, позволило Стивену справиться с собой и осознать себя как человека. Он понял, что дядюшка прав, и он лишь слышал, что от него хотят другие, а это вовсе не значит, что он действительно никчёмный человек. На душе у мальчика посветлело, и вот тогда он впервые запел. Запел, просто потому, что ему захотелось, потому что музыка, родившаяся в освободившейся от боли груди, рвалась на волю. И он не мог, да и не хотел её держать взаперти.

Сильный и звучный голос разнёсся по лесу, будоража лесных жителей, заставляя их прислушиваться и идти туда, откуда доносилась песня. Магические существа, живущие в лесу, подходили со всех сторон и заворожено слушали. Дядюшка Шелест наблюдал за всем сидя на отростке дуба и улыбаясь, кивал головой.

Лес, Стивен покинул, когда ему исполнилось семнадцать. И первый раз он запел стоя на холме, неподалеку от какого-то селения. В поле работали фермеры, их жёны во дворах возились с детьми или выполняли обыденную, домашнюю работу. Улыбок на лицах было мало, да и радоваться особенно было нечему. В таких местах жизнь текла одинакого и редко, что происходило. Стиву захотелось чем-то их порадовать, и он запел. Нельзя сказать, что он не волновался. Его сердце билось быстро, и в руках он ощущал лёгкую дрожь, но он отдался песне, и она повлекла его, заставляя забыть страх.

Фермеры оторвались от работы и сначала с недоверием посмотрели на чудака, который стоял на холме и пел. Но постепенно лица их посветлели и они потянулись к холму, чтобы лучше слышать этот удивительный голос. Стив пел одну песню за другой, а люди подходили и подходили, и вскоре вокруг него уже были все жители села.

Это был его первый концерт, после которого полетела весть о певце, который дарит радость пением и при этом бескорыстно. Это стало началом.

— Ты шут, ты выступаешь на потеху публике, ты позоришь наш род, ты позоришь меня.

Эти слова, молодой человек услышал, поднимаясь по лестнице, и остановился на мгновение.

— Опять явился, — не довольно пробормотал он. — Когда же они, наконец, оставят Стива в покое. Спустить бы этого папашу с лестницы.

Молодой человек был высок, строен, и в нём чувствовалась сила и уверенность. Слегка грубоватое лицо со шрамом на скуле, внушало уважение, и некий страх. Он носил усы, которые слегка прикрывали его верхнюю губу.

— Какие претензии ко мне? — послышался голос Стива. — Ведь ты меня родил, и у меня не спрашивал, хочу ли я.

— Молодец парень, — похвалил молодой человек, продолжая подниматься по лестнице.

— Как ты смеешь? Я запрещаю тебе петь на потеху этим ничтожествам.

— Сегодня на моём концерте была жена правителя с дочерью, им передать твой комплимент? — в голосе юноши послышались нотки сарказма.

Молодой человек прыснул в кулак.

— Ты прекрасно понимаешь о чём я. Если ты и будешь петь, то лишь для правителей и других достойных людей.

— Дорогой отец, я буду петь для всех, кто будет меня слушать, и мне нет разницы, кто это будет, правитель, фермер или гоблин. И не делай такие глаза, ты перестал быть моим отцом, когда я был ещё ребёнком и по собственной воле, я тебя не бросал, — голос Стивена зазвенел от напряжения. — И я давно уже решаю свою судьбу сам, и так будет и впредь, — и уже более спокойно, он добавил. — Передавай привет маме, надеюсь у неё всё впорядке. И спасибо, что навестил.

Молодой человек, наконец, поднялся по ступенькам и открыл дверь в комнату. Словно незамечая гостя, он прошёл внутрь и, бросив на кушетку шляпу, как ни в чём не бывало, произнёс.

— Опять фурор, как и следовало ожидать, поздравляю.

— Спасибо Гэбриэль, тебя, где носило? Я не видел тебя на концерте?

— Главное, что я тебя слышал, — ответил молодой человек, садясь на кушетку, что было сродни оскорблению Великому лорду. Потрясённый такой наглостью он, молча, стоял посреди комнаты.

— Это оскорбление. Я не потерплю… — начал было закипать гневом лорд, но Стив его оборвал.

— Да будет тебе известно, что Гэбриэль, принц земель фэнхов, на твоём месте я бы извинился и постарался исчезнуть как можно быстрее, — тихо проговорил Стив.

— Простите, я не прав, — Великий лорд поклонился Гэбриэлю и быстро удалился пунцовый, толи от стыда, толи от гнева.

— Принц из земель фэнхов? — спросил Гэбриель.

— А разве не так тебя величали на родине?

— Верно, — усмехнулся молодой человек. — Принц бродяг и воришек.

— Ну, это уже подробности, — улыбнулся Стив. — Так, где ты был?

— В городе, собирал новости. Стив, тебе нужно хоть на время уехать с острова, иначе сорвёшся. Дай себе отдых.

— Чтобы отец решил, что я сбежал из страха перед его гневом?

— Послушай Стив, почему тебе так важно, что именно подумает твой отец. Он ведь не о тебе печётся, а о своём положении в обществе. О том, что скажут все эти вельможи. Тебе то, какое до этого дело.

— До этого — никакого, — Стив замолчал, задумавшись, и со вздохом продолжил. — Я ведь просто хочу иметь отца, а не Великого лорда.

— Это я могу понять, и может когда нибудь тебе удастся что-то изменить, но не сейчас. Сейчас тебе нужен отдых. И у меня есть новости, которые позволят тебе слинять отсюда и это не будет похоже на бегство.

— Что за новости? — устало, спросил Стивен.

— Новости из Сорсии. Там намечается грандиозное торжество. Тройная свадьба. Причём женяться Альтарес, Гиффорд и их друг Жека. Слышал о таком?

— Это который сбросил каменную статую на демона?

— Точно, а ещё говорят, что он одним ударом может свалить взрослого быка.

— Новость действительно хорошая, я отправлюсь в Сорсию, и если они не будут против, то с удовольствием спою у них на свадьбе.

— Хотел бы я посмотреть на того человека, который откажется послушать тебя.

— Только как бы нам перебраться через пролив.

— Через пролив можно попросту перелететь на ящере.

— И где мы его возьмём?

— Помнится неподалёку от пристани, на отшибе, живёт кто-то и держит ящеров. Может поговорить с ним?

— На отшибе живёт Уилберт Графт, и мы с ним связываться не будем, — сдвинув брови, отчеканил Стив.

— Тааак, — протянул Гэбриэль. — А с ним ты, что не поделил?

— Я пел там, как оказалось на землях этого Графта, так эта сволочь деньги с людей брал за мой концерт.

— Деньги? Вот дрянь. Ну, хорошо, — недобро проговорил Гэбриэль. — Вот что, я займусь транспортом, а ты пока отдыхай. На тебе лица нет.

Гэбриэль вернулся поздно ночью и застал Стива сидящим у окна.

— Ты почему не спишь? — спросил Гэбриэль, хотя и знал, причину.

— Послушай Гэб, ты ходишь ночью, словно никакой опасности в этом нет, поделись секретом, почему ночные существа тебя не трогают?

— Это просто моё обаяние, я такой душка, — Гэб комично захлопал глазами.

Это рассмешило Стивена, и Гэбриэль был этому рад.

— Раз ты не спишь, тогда отрывайся от стула, и двинули.

— Куда?

— В Сорсию конечно, что время-то тянуть. Ящера я нашел, так что пошли.

— Ты забыл, я ведь не такая душка как ты и моё обаяние, боюсь, не отобьёт у ночных существ аппетит.

— Так ведь ты со мной, а моего обаяния хватит на двоих.