– Вижу, – наконец разглядев, о чем говорит сталкер, с жаром новообращенного закивал Яков. – Вижу!

– Это катана, Яков. Это – катана!

Даже Сагитай развернулся вполоборота и слушал, приоткрыв рот, сталкера. Что касается Якова, то он целиком ушел в какую-то новую для него религию японского холодного оружия.

– Черт… красиво! – восхитился Сагитай. – Даже выражаться теперь в присутствии таких… такого… не хочется.

– Да, – кивнул сталкер. – Это настоящее искусство. Красота и смерть. Столь же красиво, сколь смертельно. Я уверен, что если разобрать до хвостовика, до нахаго, то мы увидим клеймо мастера. Это мей-то, это очень дорогой меч. Спорю на правую руку, что нахаго будет ржавым.

– Соглашусь, – сказал Сагитай. Затем, помолчав немного, он спросил: – Слушай, Зима, а тебя как по паспорту звать? Скажешь?

Сталкер пожал плечами.

– Иван Зимин.

– Хорошо, что ты нам встретился, Иван. Сохранишь такую вещь, а нам отдашь то, что не жалко о гнуса портить. Только чтобы рубило как следует и не ломалось! Лады?

– Отдам лучшее!

В Жукотки колонна из двух армейских внедорожников, автобуса-кабриолета «Квазимодо» и ПР127 прибыла вечером. Сразу расквартировали людей, причем операторам предложили настоящую избу, куда их разместили вместе со всеми их чемоданами и рюкзаками, а бойцам в лице Сагитая и Якова была, как и ранее, предложена палатка. Октябрь не тот месяц, когда приятно спать на улице, но палатки были утепленными, очень плотными, внутри были припасены практически арктические спальники, и никаких опасений за комфорт не было. Собственно, возле площадки, где работал Орех, образовалось еще несколько палаток. Многие сталкеры поняли пословицу «подальше от начальства, ближе к кухне». С первой частью получалось не особо, поскольку Коваль и сам, как оказалось, обитал в одной из палаток. Все понимали, что счет идет на дни, и слово «отдохнуть» практически не значилось в лексиконе обитателей железнодорожной подстанции. Работа в ангаре по сборке терранов велась день и ночь. А вот со второй частью пословицы сталкеры выигрывали очевидно. Стоило Ореху трижды ударить поварешкой по кастрюле, как к нему, словно вурдалаки со всех щелей, ползли сталкеры и некоторые мертвецы. Обширный съемный навес вмещал под себя в ненастную погоду более двадцати человек, нисколько не притесняя кипящие котлы, а в хорошую погоду потребности в навесе не было и место находилось всем. Повару уже не раз предлагали обосноваться где-нибудь в более удобном для кухни месте, но, обойдя немногочисленные дома, он понял, что для его хозяйства нигде толком места не найдется, а потому остался под открытым небом, всегда окруженный людьми, что ему очень нравилось.

Беспилотник еще вечером был посажен в ручном режиме недалеко от лагеря. Операторы, общаясь по рации, корректировали пару сталкеров, ловящих БПЛА одеялом. Это было нестрашно. БПЛА этой модели конструировались так, чтобы не получать серьезных повреждений при автономной посадке даже на грунт. Неизбежные повреждения – это винт, который отщелкивался при ударе о землю, а оптика, защищенная ударопрочным колпаком, не рисковала ничем, разве что могла поцарапать защитный колпак при посадке на каменистую поверхность, который после жесткой посадки менялся операторами, но и это было предусмотрено. В идеале, конечно, этот БПЛА в ручном режиме выводился на цель, где его ловили сетью, но сейчас резиновой мягкой сети не было, а расставленное сталкерами одеяло вполне годилось для смягчения удара.

По приезду Зима с катанами убрался восвояси, Яков и Сагитай, очевидно, не восстановленные полностью после их прорыва через зараженные территории, срубились спать, едва добравшись до палатки. Ни кашель Коваля, который нарочито кашлял, засунув голову в палатку, проверяя, действительно ли они спят, ни разговоры людей, ни окрики, ни тяжелые шаги вновь собранного террана не разбудили их.

Зеленой полосой с востока обозначалось мчащееся с той стороны планеты светило, которое удивленно понимало, что на Земле что-то случилось. Никто не радовался ему, никто не обращал к нему своих слов, мыслей, внимания… Все меньше птиц, животных и людей становилось на планете с каждым часом. Все меньше зелени становилось на суше, и все больше покрытых пятнами новых пожирателей жизни вставало и продолжало свой путь. Пока еще на восток. Для Старшего Брата Дика благодатный край, где они в сутки обращали в свою веру десятки миллионов, провинция Аньхой, оказала неожиданное сопротивление. В той или иной степени везде находились очаги сопротивления профессиональных военных, цена включения в свои ряды которых была не то чтобы слишком высокой, однако неинтересна потеря времени. Но вот одна из восточных провинций Китая успела произвести десятки тысяч самоходных роботов, уничтожавших гнус не только огнем, циркулярными пилами, но и химией. Распыляемый роботами раствор, несмотря на ограниченную дальность действия, попадая на тело, постепенно превращал его в желе, размягчая кости и плоть. Этот раствор распыляли самолеты, начиненные им же боеприпасы взрывались в гуще бредущих, причиняя больше неудобств, чем стандартные взрывающиеся боеприпасы. Если после взрыва бомбы или ракеты уцелевшие могли восстановиться и встать, то после плотного химического тумана они продолжали идти, постепенно теряя твердость мышц и костей, падая и разрушаясь от падения. Такой раствор словно мариновал плоть, превращая ее в желе. Старшему Брату пришлось организовать значительное количество техники и защищенных военных, чтобы пробить несколько мощных укрепленных линий, но схватить врага за горло или нащупать его местоположение все еще не представлялось возможным.

Знать этого находящиеся в Жукотках, за многие тысячи километров, люди не могли, но то время отсрочки, каждая минута которой выигрывалась там, была в пользу все еще живых и некоторых вернувшихся к жизни мертвых.

– Подъем, мужики! – голос сталкера Зимы был крепок и бодр. – Хорош дрыхнуть!

Сагитай и Яков зашевелились в своих спальных мешках и, подобно медведям, полезли из палатки. Утренний холодок ощутимо взбодрил и нахохлил бурундука Сагитая, который, морща лоб и одновременно щуря монгольские глаза, целил ногой в берцу.

– Завтракать – и к Ковалю пожалуйте. Операторы уже там, – дополнил побудку сталкер и, тут же отвлекшись на другого, отошел в сторону.

Несколько заваренных кипятком роскошных, согревающих и пробивающих на пот супов быстрого приготовления стояли на столе. Быстро, насколько возможно, проглотив горячее блюдо, не оставив места для чая, бойцы позавтракали и спустя десяток минут были у Коваля в ангаре в полном облачении.

В ангаре возле стены слева стояли разобранные надвое, словно матрешки, три нижних части и три верхних части терранов. По свежим отметинам сварки было видно, что это только что собранные комплекты, ожидающие новых хозяев, которые займут место в этой перетяжеленной бронированной оболочке без системы жизнеобеспечения. Три пики и три исполинских клинка стояли рядом. С уважением пройдя мимо этих комплектов, бойцы прошли дальше, где слышались голоса людей на фоне треска электрической сварки. Принудительной вытяжки в ангаре не было, поэтому облако сизого дыма висело над ограждением из металлических листов. Раздался резкий механический скрип, затем отборный мат и несколько смачных ударов кувалды, после чего мат стал хоть и не менее отборным, но ближе к одобрительному. Снова затрещала сварка.

Бойцов окликнули. У входа позади них стоял Коваль и призывно махал рукой. Бойцы поспешили на выход.

– Ну, здорово, – пожал руки Коваль. – Все в норме? Восстановились? Пошли в штаб, – не дождавшись ответа, сказал сталкер и, развернувшись, повел их за собой.

Штабом оказалась одна из изб с просевшим крыльцом и заклеенными пластиком несколькими окнами. В этой избе, где было всего две комнаты и летняя кухня, как раз и расположился отряд операторов во главе с младшим лейтенантом Овчинниковым. В одной комнате на поставленных в ряд, как в казарме, кроватях ночевали операторы, а в другой стояло два придвинутых друг к другу стола, на которых громоздилось несколько переносных компьютеров без лейбла производителя и провода, тянущиеся от них к ящику, сделанному из нескольких кусков фанеры, из которого торчала розетка, прикрученная саморезами, и пара тумблеров без опознавательных знаков. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что ящик хранит в себе стабилизированную артефактную сборку на базе какой-нибудь «батарейки» и выдает положенные двести двадцать вольт и сколько-то там ампер. Впрочем, пара тумблеров, включенных в определенном положении, наверное, могла что-то изменить в настройках, но сейчас это к делу не относилось никак. За компьютерами сидели операторы, которые начали вставать при появлении Коваля, но, получив раздраженную отмашку, сели на место. Коваль жестом указал бойцам на свободные стулья, на которые они и сели, с интересом глядя на экраны мониторов стоящих перед ними портативных компьютеров. На мониторах с высоты птичьего полета транслировался вид земли с редкими черными пятнами и полосами.