– Слушай, у нас такие же трупы иногда появлялись у костров. В такой же позе. Это что, получается, ваших рук дело было? – обратился он вполголоса к Сержанту.

Тот пожал плечами. Сагитай и Яков переглянулись. Да, они тоже видели таких. Так умирали сталкеры, убитые энергетикой зомби, но это было давно у одного из химических озер. Тогда никто ничего не знал о том, что делается с ними, даже сами мертвецы, находящиеся в частичном сознании, еще не понимали, что они, кто и откуда. Тогда они были лишь жалкими бродягами, подбирающими крохи, крыс и падаль. Это было так давно… и единственный, кто пытался с ними разговаривать, изучать и кормить, был некробиолог Трофим, ушедший вслед за ними в темноту подземелий под Пепелищем.

– Вот тебе и Черный Сталкер, – сделал вывод Жмот.

Напомнив о себе перестукиванием гусеничных движителей, подъехал ПР127.

– Мужики, вы бы поторопились ко мне, – его голос, хоть и искаженный динамиками, был заметно нервным. – Нам ворота пытаются сломать. Уже часа два. Подойти не можем, защиты нет, но явно это не наши.

Через динамики робота донесся отдаленный металлический удар и жуткий крик сразу нескольких ртов.

На операцию по снятию осады с раскрытого пункта наблюдения и управления роботами (ПНУР) уже в час ночи выдвинулись два армейских внедорожника. Выдвигаться можно было бы и раньше, но ушло несколько часов на согласование маршрута с картами оператора, которые он в свою очередь согласовывал с другими пунктами наблюдения, большей частью также нуждавшимися в помощи. Оказалось, что не все мосты и переправы были порушены и разбиты. Часть авиация не успела разбить, либо диверсанты из числа военных специалистов, чьей задачей являлось подорвать мосты, были перехвачены гнусом. Два ПР127, имевшихся в наличии под командованием Овчинникова, на ходу и при боеприпасах, имели их в количестве двух-трех десятков выстрелов, и речи о том, чтобы помочь себе при помощи собственных ПР, быть не могло. Кроме того, функционирующий ПР, способный обозревать обстановку, тактически был гораздо важнее, чем его пулеметы и циркулярка. Также нужно сказать несколько слов о том месте, где находился ПНУР. Потерянный в лесах на территории Брянской области насыпной холм, поросший соснами и кустарником, скрывал в себе недостроенную ракетную шахту, заброшенную в девяностые годы, а после переоборудованную под станцию радиоразведки и дальнего обнаружения. Переоборудованную, но опять не до конца. Радары по какой-то причине уже в двадцать первом веке устанавливать не стали, но куча неподключенной аппаратуры сохранилась за бетонными стенами и стальными воротами, укрытыми от постороннего взгляда. На скорую руку в течение отведенного времени эта и многие другие такие же шахты были переведены под командование Первой Роботизированной Армии, но очень скоро оказались в глубоком тылу у гнуса, в то время как остальная часть этой самой армии была уничтожена, а командующие генералы спрятались в подземельях, теперь уже потеряв и возможность командовать остатками.

Пункт младшего лейтенанта Овчинникова за номером четырнадцать находился почти в двухстах пятидесяти километрах от подстанции Жукотки и в десяти километрах от никому не известной деревеньки Кокоревка. За успехи в военных действиях против гнуса Овчинникову полагалось внеочередное повышение, но с учетом стремительности заразы до этого дело и не дошло. Тогда вообще ни до чего не дошло. Генералы еще болели с похмелья после празднования победы над первой крупной волной гнуса и над демонами, а гнус уже ударил с троекратной силой под командованием кадровых военных, включивших в нападение и ужасающих, невероятно живучих и безобразных валдарнийцев. Гнус смял все артиллерийские заслоны, нашел и обезвредил взлетно-посадочные полосы и безудержной, страшной, молниеносной волной прокатился по городам, захватывая в свои ряды новые миллионы. Кто остался жить после такого? Только невероятно везучие человечки в порядке погрешности общей статистики, либо ушедшие настолько глубоко в землю, чтобы достать их не могли даже смертельные объятья валдарнийского танка.

Но невозможность достать не означала прекращение попыток. Чувствуя наличие потенциальных носителей, зараженные собрались толпами над замаскированными убежищами. Они ложились и слушали землю, пытались рыть ее руками, ощущая своими невероятными способностями нахождение жизни там, глубоко внизу. По мере того как биологическая жизнь вокруг заканчивалась и начинался голод, часть гнуса уходила на восток, туда, где, как они чувствовали и понимали, есть все возможности для расширения. Но некоторые оставались. Они, руководствуясь интеллектом носителя, подгоняли землеройную технику, экскаваторы и бульдозеры и начинали свою неорганизованную, но страшную работу, чтобы добраться до тех, кто, не подозревая о происходящем, находился внизу.

К ночи небо расчистилось от облаков, и близкая к нулю температура сделала воздух прозрачным и чистым. Высокие звезды острым светом пронизывали воздух, споря яркостью с неполной луной, катящейся на краю небосвода. Первая машина, в которой находились Сахарок, Сержант и Хруст, имела кузов с находившимся там ПР127. Во второй машине находился Яков, Сагитай и, куда уж без него, Жмот, уговоривший Коваля послать его вместо Зимы. В такую вылазку нужны были лучшие. Если относительно первой тройки вопросов не было ни к молчаливому убийце Сахарку, ни к воскресшим Хрусту и Сержанту, то во второй тройке имевшим нерушимый авторитет Сагитаю и Якову мог подойти только Зима, но Жмот, чуть ли не кулем повисший в ногах у Коваля, с молчаливого согласия бойцов был допущен к операции. Пока составлялись карты дорог и согласовывались безопасные маршруты, для сталкеров для их пистолетов были сделаны дополнительные боеприпасы. Пуля была высверлена на две трети, а в нее залита кровь мертвецов. Снаружи пуля аккуратно герметизировалась, и теперь у людей было то, что давало им значительные шансы на успокоение полуживых. К слову сказать, на всех постах вокруг Зоны и в самой Зоне начали готовить подобные вещи. По сообщениям южного поста, значительная группа гнуса в пятнадцать существ была отстреляна подобными боеприпасами. Еще до того, как сталкеры успели приблизиться к упавшим объектам, большая часть из них была не в состоянии передвигаться. Пуля, вошедшая в плоть, работала как разрывная. Выворачиваясь металлическим цветком, она выбрасывала все содержимое в тело и, поскольку гнус был очень прочным на разрыв и порез, оставалась внутри, с гарантией передавая некровирус объекту.

В отличие от предыдущей поездки, теперь Якову, сидящему за рулем, не нужно было всматриваться в дорогу, опасаясь ям, хлама, деревьев или внезапного появления гнуса. Ехавший впереди «Тигр», ведомый Сержантом, делал все это за него. Сагитай, заметно расслабившись, открыл нескромный мешочек, которым снабдил его Орех, и, блаженно улыбаясь, доставал оттуда свежие кексы с лимонной крошкой. Как Орешек умудрялся лепить подобные шедевры в имеющихся у него условиях, приходилось только догадываться, но сейчас для Сагитая на всей территории Жукоток первым другом был, конечно, Орешек. Ну, а Яков – больше чем боевым другом, он был братом, тут уже говорить нечего.

Итак, комфортно разместившись на переднем сиденье полубоком к ведущему машину Якову, Сагитай приоткрыл мешочек и, вдохнув появившийся запах свежей выпечки, благодушно улыбнулся. Кайф был неописуемый. За окнами холодные звезды и холодный ветер, а здесь тепло, безопасно, уютно и хорошо. Для вояки, ценящего лишние минуты мира и покоя, такие мгновенья стоили очень дорого.

– Братуха, хочешь печеньку? – спросил он Якова.

Яков не смотрел на Сагу, но уже сейчас как будто видел его хитрый и довольный прищур глаз. Ведь это должно было быть сюрпризом. Но Яков видел, как Орех что-то вполголоса рассказывал Сагитаю, делая сдержанные жесты руками, словно показывал нечто, разрезаемое на доске. А еще он видел довольную морду Сагитая, которая была похожа на морду кота в предвкушении сметаны. Подобное выражение лица у Сагитая можно было наблюдать в нескольких случаях: либо когда его ждал домашний беш, либо когда он уделывал кого-нибудь из высоких в своем звании мастеров на татами. Не стоит обсуждать, что было чаще. В силу специфики работы на домашний беш ему приходилось выезжать нечасто, а заслуженные мастера спорта, как назло, пронюхивали, что за коренастый казах прячет посверкивание в глазах, подпоясывая кимоно или наматывая боксерские бинты на руки.