За автобусами через время поехали и машины с такими же, как и они, братьями и сестрами. Но машины сгорели. Это было ожидаемо. Самое надежное – идти пешком. Когда идешь пешком, все становится проще. Не надо вспоминать рычаги, знаки и слова, можно просто идти. Тело делает это само. Легко и приятно. А если ты знаешь, куда идешь и зачем, то от этого приходит особое состояние, из которого не хочется выходить, потому что ты видишь цель.

– Живы?

На лбу Коваля от напряжения прорезались глубокие морщины. Рабочие с «Ладоги» уже давно расквартированы. Уже возведен второй ангар, где собираются терраны и перебираются ПР. Работяги с «Ладоги» творят чудеса. То, на что у Коваля со сталкерами уходило три часа, они меньшими силами делают в три раза быстрее.

– Живы, – подтвердил Горин.

Горин сменил младшего лейтенанта, который не отходил десять часов от монитора и теперь спал, закапав глазные капли от усталости.

– Давай, Горин, тащи их… – играя желваками, который раз повторил Коваль.

Оператор и без этого знал, что делать. Платформу гнать быстрее было нельзя. Альфа-гнус умудрился пробить ей один из редукторов, выпустив все масло. Теперь он работал на сухую. Если увеличивать скорость, он может перегреться и заклинить. Кроме того, Сагитай и Яков, потерявшие много крови, сломанные и контуженные, могли не перенести тряски. Кровотечение, которое остановилось большей частью из-за принятого ранее препарата, могло открыться от любого толчка.

– Отходим! – послышалась команда.

Десяток сталкеров, вооруженных снайперскими винтовками, вскочили и понеслись прочь со своих позиций назад к южной части Зоны. Они делали это уже чуть ли не десятый раз, потратив все патроны, снаряженные мертвой кровью, а теперь вынужденно стреляли стандартными, сточив и расклинив острие, чтобы коническая пуля винтовки стала разрывной. Известие о том, что два их бойца возвращаются, выполнив задание, окруженные тысячами единиц гнуса, было получено от Якоря, получившего сведения, в свою очередь, из Жукоток. Посланный на разведку беспилотник уточнил количество до пятнадцати тысяч. Небольшая часть зараженных из Киева и Житомира. Якорь приказал принять бойцов. Живыми или мертвыми. И вот сейчас сталкеры заняли последнюю свою линию обороны возле рваного проволочного забора. Шагающий гнус уже было слышно отсюда. Казалось, что ветер шумит и нашептывает что-то, потрескивая умирающими деревьями и скручивающейся травой. Но ветра не было. Ночь была тиха и безлунна, но если смотреть в приборы ночного видения, то четко определялась черная, поглощающая все полоса, двигающаяся на них.

Мимо снайпера от наступающей нежити пробежал, шурша иголками, еж. Замер, тревожно поводя носом под колючей проволокой, ощущая новый для него запах, и двинулся дальше. Снайпер приложился к прицелу. Приклад привычно уперся в покалывающее болью плечо. Уже полторы сотни выстрелов сделано им за последние пару часов. Загрязненный пороховыми остатками ствол делал отдачу все злее и злее. Еще один гнус на прицеле. Женщина. Большая и громоздкая. Тяжело шагает босыми ногами по черноте. Длинные волосы кольцами. Выстрел. Охапка волос с частью головы отлетает назад, тело падает. Следующий… Выстрел. Следующий. Выстрел. Гнус все ближе и ближе. Не ускоряется, не кричит. Ему незачем спешить. Выстрел! Выстрел!

По полевой дороге белым пятном, свободным от гнуса на несколько метров вокруг, показалась платформа. Наконец-то! Люди увидели возвращающихся. Живых или мертвых. Зеленая сигнальная ракета оповестила об этом тех, кто был за их спинами. Теперь их очередь править бал. Две сотни мертвецов вдруг поднялись из травы. И пошли в направлении платформы. Первый из них одноглазый, невысокий, крепкий, с ломанным три или четыре раза еще при жизни носом, словно сам весь вырезанный из слоновой кости мертвец. Погибший при зачистке от гнуса Ростка бывший лидер «Свободы» – Гипс. Пришло и его время вернуться к боям. Он помнил все. Помнил всех друзей, все схватки, все сказанное и прожитое им однажды. Руки были полны сил, а мертвое сердце вдруг забилось вновь, проталкивая кровь через артерии и вены. Он и его белые братья стояли без брони в легкой одежде. Короткие двусторонние зазубренные ножи в каждой руке привязаны шнурами к ладоням.

Гнус остановился в паре сотен метров. Не вдруг, но словно, наткнувшись на волнорез, вода стихает, теряя свою силу и мощь. Залитая красной спекшейся кровью платформа с лежащими на ней бойцами выехала из черного пятна зараженных и ускорилась по ровной дороге, сокращая расстояние до мертвецов. Еще десяток секунд, и она проехала мимо Гипса и других белых с эмблемами на груди в виде черепа, расправившего крылья. Позади двух сотен мертвецов во всей своей мощи поднялось с колен девять терранов. Гипс полоснул себя по груди клинками, обагряя их собственной кровью. Две сотни мертвецов, как один, повторили за ним его движение. Терраны подняли двухметровые мечи вверх. Ветер, гарцующий на высоте поднятых мечей, засвистел, раздувая в холодной заточенной стали огонь мести.

Гипс мрачно улыбнулся. Он ждал этого часа…

– Вперед!

– Ну так иди и посмотри, ушли они или нет, – хмыкнул солдат, выплевывая соломинку, от которой во рту остался горьковатый, но приятный пряный вкус, отвлекающий от начинающейся жажды.

Фамилия его была Токарев, а в солдатском быту его звали просто Токарь. Он повернул голову и испытующе посмотрел на боевого товарища Семена с труднопроизносимой фамилией, к которому не привязывалась никакая кличка. Налюбовавшись, он снова вернулся к окуляру оптического прицела, безрезультатно осматривая спуск к озеру. Незавидное положение бойцов не изменилось с прошлой ночи. Семен, крепкий, коренастый и обычно веселый, не шутил уже с утра. Пересохшие губы и хрипотца в голосе говорили сами за себя. Вода кончилась еще утром, о том, чтобы идти к своим на запад, сейчас не хотелось и думать.

Их блокпост был разбит ночью. Они, чудом убежавшие от пятнистых практически без амуниции и снаряжения, смутно представляли, куда сейчас идти. Заблудиться было нестрашно, больше всего, до животного ужаса, они боялись наткнуться на гнус. Семен вздохнул, с трудом сдерживая и раздражение, и уныние. Небольшое озерцо, обрамленное камышом, сулило облегчение, к тому же обеззараживающие таблетки у них были, а вот сентябрьское жаркое солнце и незначительные облачка на светло-голубом небе обещали сломить их сопротивление и заставить рано или поздно все-таки сходить за водой.

– Блин, Токарь… Не будут же они нас там караулить? Если бы они знали, что мы тут, сами бы за нами пришли, – сказал он негромко.

Токарь, уже не отрываясь от прицела, снял единственную на двоих пустую фляжку, последние капли которой он тщетно вытряхивал себе в рот полчаса назад, и положил рядом с товарищем.

– На. Что, готов поменять жизнь на глоток воды? – спросил Токарь без особого интереса.

– Нам все равно уходить надо к людям, на запад. Без воды плохо идти. Ты подумай: сейчас все людные точки обходить надо будет. Ни магазина, ни колодца – все мимо. Не сейчас, так потом точно наткнемся на этих. Людные места им маслом намазаны. Ты, если что, стреляй, главное – не тяни.

– Если что… – передразнил его Токарь, удивляясь некоторой легкомысленности товарища. – Даже если попаду, это их не удержит. Хорошо если свалит на время, чтобы ходу можно было дать, а если не свалит…

– Да ты не в него стреляй. В меня, – мрачно сказал Семен, протягивая руку к фляжке, зачарованно глядя, как причудливо играет на потертой алюминиевой крышке паутинка в лучах солнца.

Теперь снайпер отвлекся от смотренной-пересмотренной травы по направлению к озерку и ближайшим камышам.

– Не дури, – севшим голосом сказал он. В его голосе легкой дрожью показал свое дикое лицо страх.

– Ты, главное, не медли… – механически повторил Семен, сграбастал флягу и, вынырнув из-за трухлявого бревна, которое служило им укрытием среди этой равнинной местности, поросшей то ли низким кустарником, то ли какой-то высокой колючей травой, пополз в сторону озера.