– Вырубай! – твердо сказал он.

Механик протянул руку к лючку, нащупал тумблер, и едва заметный щелчок в наступившей тишине выстрелом прогремел для Бизона. Экзоскелет пришел в движение, защелкали механические затворы, квакнули клапаны, и одновременно со страшным криком заключенного в нем существа обе половины экзоскелета начали отодвигаться друг от друга. То, что выпало наружу, не было человеком. Вирус заполнил собой все возможное пространство, считая внутреннюю поверхность экзоскелета носителя. Серое, пенистое, с красными лоскутами кожи, выросшее поверх одежды образование, лишь отдаленно напоминающее человека, с отвратительным шипеньем и клокотаньем выпало наружу. Воздушная система жизнеобеспечения конструктивно имела два шланга, которые заполнились серым телом вируса, в результате на большой голове объекта выросло два хобота, которые болтались и возились по земле и жесткой траве, очевидно причиняя объекту боль, волосы головы торчали прямо из серой пены. Руки и ноги равномерно толстые, распухшие, с торчащими прямо сквозь них частями одежды, почти заросшие глаза, для которых оставался доступ только в окуляры, многочисленные кровоточившие светлой кровью разрывы на теле в местах, где вирус закрепился за внутреннюю часть брони и оторвался при падении, круглая, в форме панциря спина с четким рисунком сегментов бронепластин. Существо, адаптировавшееся к тому, что экзоскелет практически не требует усилий на перемещение, переработало все мышцы в нечто другое и теперь ослабшее силилось и не могло встать.

– Огонь! – коротко скомандовал Гарри.

Огненные цветки нескольких автоматов и дробовиков не умолкали почти минуту, бойцы расстреливали магазин за магазином, перезаряжались и снова расстреливали… расстреливали свой страх. Страх превратиться в нечто такое же помимо своей воли, без возможности повернуть вспять, страх быть сожранным Зоной, потерять человеческий облик и встать на ее сторону в таком безумном и ужасном виде. Треск автоматов и хлопанье многозарядных дробовиков продолжалось, пока от Бизона не осталось несколько крупных кусков, все еще продолжавших сокращаться и пениться жизнью. Жизнью ложного вируса, который обещал бессмертие.

Закончив с Бизоном, отряд застыл в оцепенении. Бойцы готовы были увидеть своего мертвого товарища в таком виде, в каком они привыкли видеть местные формы, но тошнотворное существо, выпавшее из экзоскелета, никак не напоминало их боевого друга.

– Двое на охранение, остальные со мной за тележкой, – придя в себя, скомандовал Гарри.

Очевидно, что в экзоскелет теперь никто не полезет, пока он не пройдет полную дезинфекцию. Четыре долговца вместе с Трофимом легким бегом отправились на Янтарь. Уже на входе в ворота бункера Трофима встретили его «лаборанты».

– А, Док, смотрю, наука у вас тоже не спит, – сказал Гарри, – что, потеряли своего командира? – обратился он к Якову.

– Так точно, чуть не потеряли.

– Так он же с нами, что с ним станется? – весело выкрикнул кто-то из бойцов.

Кто-то из них добавил что-то еще, компания расхохоталась и свернула под навесы, где располагалась небольшая полевая мастерская, а в ней кучи всякого хлама и относительно годных вещей.

– Давайте будите Берика, пойдем образцы собирать, – скомандовал в свою очередь Трофим, перебивая уже открывшего что-то сказать рот Сагитая, который, кстати, по примеру Трофима поменял поляризованное стекло на прозрачное. – Скажите ему, что завтра отгул будет, если сейчас выдвинем.

– Есть, – сказал Яков и с некоторой опаской поглядел на напарника.

Чуть больше чем через полчаса два эколога ползали в грязи под проливным дождем, собирая пинцетами и щипцами наиболее интересные остатки Бизона и складывая их в стеклянные баночки. Кровоточащие ошметки распределились на большой площади, часть из них была втоптана в грязь сапогами бойцов, и два некробиолога, вытаскивая их из земли, пытались сообразить, какой кусок органа они нашли. Долговцы некоторое время с интересом следили за их деятельностью, но вскоре погрузили экзоскелет на тележку и, толкая ее на раз, два, три, потащили к бункеру. Берик нашел вроде как мозговую массу и отложил ее отдельно. Оба лаборанта стояли рядом, охраняя ученых, но никто ими так и не заинтересовался. Через полчаса сборы были закончены, и отряд со спокойной совестью двинул на базу. Некробиологам нужно было сдать комбинезоны на дезинфекцию, запереть образцы в дальней комнате лаборатории, а завтра с утра остальные пустят их по процедуре, идентифицируя, определяя, фиксируя. Расставив и заперев образцы по холодильникам в последней комнате, Трофим оставил карту памяти с камеры комбинезона и большую записку маркером на столе у шефа «ЧЕТВЕРТАЯ КАТЕГОРИЯ!!!», поставив третий восклицательный знак, он удовлетворенно хмыкнул, закрыл двери и пошел наконец к себе на заслуженный сон.

На следующий день ближе к обеду Трофим, отдохнувший и выспавшийся, приняв душ и пообедав-позавтракав, сдав согласно графику несколько капель крови в медицинском отсеке, горделиво поправляя халат и ожидая услышать хвалебные дифирамбы от шефа, Лисова Алексея Ивановича, вошел в лабораторию номер шесть. Шеф сидел, напряженно думая и нервно постукивая ручкой по столу.

– А, проснулись наконец, Трофим Аристархович, я рад, я рад. Как самочувствие? – он привстал, пожимая протянутую руку.

– Спасибо, хорошо, – ответил Трофим, – видели, как мы вчера поработали с Бериком Капезовичем? – довольный собой, спросил Трофим.

– Да, видел, конечно, молодцы, что тут сказать, удача редкая… – озабоченно ответил Лисов, не переставая постукивать ручкой.

– Так, а что это вы не рады? Что-то случилось? – подозревая неладное, спросил Трофим, пытаясь разглядеть лежащие перед шефом бумаги в надежде на подсказку.

– Я-то, с одной стороны, и рад, конечно, только вот образцы наши погорели.

– Как погорели?! – Трофим метнулся к двери, ведущей в следующую комнату.

– Погодите, Трофим Аристархович. Не те образцы, которые вы принесли вчера, а все остальные.

– Это то есть как? – пытаясь увязать некий локальный пожар в специальных больших холодильниках, где в принципе нет горючих материалов, когда сгорели образцы тканей и колонии в изолированных друг от друга стеклянных ячейках-отсеках, при этом остались целыми образцы, принесенные вчера и поставленные в центральные ячейки.

– Эта колония четвертой категории убила все остальные колонии, представляете?! – Лисов схватился за седеющую голову. – Весь наш материал, все наши работы и разработки велись на основании этой базы, а новые образцы просто их уничтожили. Нам теперь не с чем работать, вон Валентин Петрович сохранил всего три образца каким-то чудом для своей диссертации и рад-радешенек, а у Лукаса Константиновича все пропало, мои культуры тоже пропали, а я уже был так близок… Это же больше года наработок! Динамические исследования… эх… – он взялся второй рукой за голову.

Новость была более чем неприятная. Огромный кусок материалов и связанных с ним исследований вдруг в лучшем случае отложился на несколько месяцев, а в худшем на год.

– Я же не знал… – вдруг все поняв, упавшим голосом сказал Трофим, – мне очень жаль… я бы никогда…

– Да я не виню вас, Трофим Аристархович, в самом деле это было непредсказуемо. Такая сила в этих новых колониях… просто фантастика, но потери лаборатории, сами понимаете… вон Лукас Константинович взял отгул, наверное, напьется.

Трофим опустил глаза. Да, действительно, такой удар для сотрудников лаборатории трудно было представить. Это сложно было сделать другим образом, поскольку вирус был крайне живуч.

– Как же у Валентина Петровича остались целы, он что, проводил модификацию? – спросил Трофим.

– Нет, никаких модификаций. Обычные образцы второй категории. Спинной мозг и два образца эпидермиса. Стояли рядом с остальными, но погибло все вокруг, кроме них. Непостижимо. Мы только что рассортировали все. Четвертую категорию убрали в отдельный холодильник, там теперь свободно, а колонии Валентина Петровича – в другой. Можете посмотреть, он там.