Разрозненная стрельба ПР и равномерный гул дежуривших винтокрылых машин на высоте стали привычными для уха. Подъехавшие к первой улице военные внедорожники стали в ряд, заглушив двигатели и выключив фары. В каждой машине было четыре человека: водитель и три оператора с ноутбуками. Вступившая в свои права юная ночь и полнолуние делали развернувшуюся перед ними картину уютной. Беленые домики, мирно стоящие под ярким светом луны, кустики смородины возле низенького забора рядом с окнами, яблони, крапива, густо поросшая с наружной стороны тех же заборов… Здесь еще было много зелени, гораздо меньше ее становилось там, за первой улицей. Один из сидевших на заднем сидении крайней правой машины операторов вынул из уха наушник.

– Если так пойдет, то вычистим точку дня через два, – обратился он к товарищу.

– Калибр бы покрупнее, – ответил второй, не отвлекаясь от экрана, на котором показывалась одна большая картинка с передней камеры и две небольшие выше с камер, смотрящих на восемь и на четыре часа.

– Да, калибр, конечно, мелковат, – крутя головой и разминая затекшую шею, согласился первый.

Внезапно его взгляд наткнулся на силуэт человека, стоящего в проеме калитки дома напротив. Солдат замер, едва дыша, толкнул товарища. Фигура не двигалась. Штаны, ветровка, борода… Как будто местный житель, но жителей здесь уже нет. Поняв, что его обнаружили, или решившись на что-то, фигура двинулась к машине. Фары были выключены, а лица сидящих, освещаемые ноутбуками, были хорошо видны снаружи. Луна, освещавшая крепкого бородатого старичка, не давала достаточного освещения, чтобы увидеть самые важные детали его лица – пятна. Сидящий позади водителя нервно пнул впереди стоящее кресло ногой.

– Чего? – возмущенно пробубнил дремавший водитель.

– Фары включи! – шепотом сказал солдат.

– Чо? – не понял водитель.

– Фары, баран! – прошипел тот и для убедительности со всей дури пнул кресло водителя.

Чертыхнувшись и растерявшись на секунду, водила включил фары с опозданием – дедок стоял уже справа от машины, заглядывая в окно переднего сиденья. Он сладко вдохнул воздух и с аппетитом пошамкал губами.

– Чего случилось, касатики? – спросил он, вдыхая воздух салона.

Солдаты опешили. Лицо подошедшего все еще нельзя было рассмотреть, но никто из них не решался включить свет в салоне.

– Тебе чего, дед? – не своим голосом спросил сидящий на переднем сидении.

– Мне-то? – он издал звук, похожий и на кашель и на смешок. – Я вот даже не знаю, тихо все как-то стало, не по себе мне. Корова издохла, козы тоже, одна за другой, думал, хоть курей проверить, мор какой-то. Только возьмусь – все дохнут. Дай, думаю, хоть с живым человеком поговорю…

– А ты сам-то… – водитель включил салонный свет.

Бледная кожа пожилого человека была сплошь усыпана коричневыми пятнами, возможно, их можно было бы выдать за старческую пигментацию, но глаза с ненормально пожелтевшим белком были до жути не похожи на человеческие.

– Дай-ка я к вам, сынки, сяду, – бесцеремонно сказал дед и дернул заднюю дверцу автомобиля, открыл ею, тут же громоздясь внутрь.

– А-а-а! – в ужасе закричал ближайший к нему солдат и, выронив ноутбук на пол, ударил деда ногой в грудь.

Тот словно и не заметил удара. Крепко держась за спинку сиденья, он таки влез в салон и закрыл за собой дверь.

– Ну давай, сынку, езжай, – недобро скомандовал он.

Водитель, колебавшийся между тем, чтоб выпрыгнуть из салона или делать то, что ему говорят, замешкался. – Езжай, езжай, а то сейчас дуну – останутся от тебя только рожки да ножки, как от того козлика. Ехай, кому сказано! – прикрикнул он.

– Куда? – проблеял водитель.

– В часть, к вашим, – вполне добродушно ответил нелюдь.

Водитель неверной рукой потянулся к ключу зажигания.

– Ты что делаешь, идиот! – сдавленно прошипел на него его сосед справа, сидящий на переднем сиденье.

Дедок открыл рот, буквой О, и сидящий спереди затих, посерев и став лет на пятьдесят старше. Не в силах ничего более сказать, он завалился вперед, ударившись головой о пластиковую панель автомобиля. Сидящие рядом с зомби сзади просто потеряли сознание, запрокинув головы назад и открыв рты. Дед деловито намочил палец слюной и тщательно провел им по внутренней полости рта обоих сидящих без сознания солдат, любуясь наблюдаемым им процессами.

– Поехали, – скомандовал он, для убедительности положив руку на плечо водителю.

Машина рыкнула мотором, дав резкий газ, развернулась и поехала в сторону части.

Армейский внедорожник уже подъезжал к стоящей в поле в окружении ПР-762 части. За ним на небольшой высоте летел вертолет, цепко держа лапой прожекторы.

– Молодец, солдат, – похвалил водителя нелюдь. – Сообщи своим, чтобы помогли. Раненые у тебя, – прошептал дедок, ложась на пол салона.

Водитель был уже менее чем в сотне метров от переносного шлагбаума части, но нашел в себе мужество и, выдернув ключ, зажигания выпрыгнул на ходу из машины. Кувыркаясь в траве, он наконец остановился, но вскоре вскочил и, сильно хромая, практически волоча ногу, побрел в сторону лагеря. Вертолет застыл над ним, ослепляя светом, в то время как к остановившейся машине приближалось несколько солдат следующих за парой поисковых роботов. Водитель, закрывая глаза от яркого света прожектора, что-то кричал, показывая на машину. К нему так же двигался ПР и два солдата с автоматами.

– Он там, в машине… – наконец расслышали они сквозь шум винтов чуть отдалившегося вертолета.

Один из военных тут же понял, о ком идет речь и, схватив рацию, закрывая рот ладонью от посторонних шумов, передавал это остальным. Солдаты, окружавшие машину, тут же развернулись и побежали назад, не стесняясь показывать противнику спину, а сбежавшего водителя заставили встать на колени, подняв руки над головой, не приближаясь к нему и держа на прицеле. Вертолет сместился в сторону внедорожника, приготовившись к стрельбе по транспорту. Один из поисковых роботов, приблизился к приоткрытой дверце водителя. Открыв на распашку манипулятором дверь, ПР заглянул внутрь. Его камеры высветили умирающего на переднем сиденье старика в военной форме, тусклым взглядом глядящего на робота. Старик открыл рот и слабо качал в отрицательном жесте головой. Этого было достаточно. Оператор дал короткую команду и оба робота, стремительно отъехав на десяток метров, открыли огонь из пулеметов, расстреливая салон. Вертолет короткой очередью из тридцатимиллиметровой пушки несколько раз прошил внедорожник. Раздался взрыв. Автомобиль подпрыгнул и накренился, из него выкатился горящий человекообразный силуэт и покатился по траве, которая тут же начинала стремительно чернеть за метры от него. Роботы, получив новую команду, через несколько секунд перевели огонь на потухающий и дымящийся остов. Содрогнувшись от первых очередей, дымящаяся груда размолотых костей и горящей плоти перестала реагировать на попадания, но ПР продолжали стрелять в него еще несколько минут, пока не закончился весь их боезапас, и еще долго после этого продолжали держать черную бесформенную дымящуюся груду органики под прицелом раскалившихся стволов пулеметов.

После этого всем машинам с операторами было приказано отъехать на сотню метров от населенного пункта, не глушить двигатель и не гасить фары. Дополнительно было выделено еще два робота, курсировавших в режиме патрулирования вокруг компактно, в два ряда вставших машин.

***

В ночь с тридцать первого августа по первое сентября роботизированная войсковая часть отбила еще три улицы и прибрежные домики у реки Тетерев. Это обошлось дороже. Кроме потерь трех военнослужащих и одного раненого водителя, сломавшего ногу, прошедшего безжалостный дезинфекционный душ и десяток тестов, мазков и заборов проб, перед тем как его приняли в госпиталь, было потеряно еще несколько машин. Зомби начали что-то вроде партизанского сопротивления. Организованно, группой в несколько существ отвлекали робота, а потом обливали бензином и поджигали, сбегая с места как только в их сторону направлялись другие ПР и вертолеты. Но утро, осветившее местами горящий населенный пункт, показало совсем неожиданную картину. Перед глазами у операторов, заступивших на дневную смену, кроме ожидаемых картин запустения и разрушения, мертвого скота, черных огородов и деревьев появились надписи, сделанные на стенах домов улицы Толочина: «Убирайтесь!» Надписи были сделаны краской и на рекламных щитах, и на окнах домиков, и на стенах многоэтажек.