Не очень соображая, оглушенный и ошарашенный Яков вскочил и, задрав гранатомет, уставил луч фонаря на потолок, шаря в поисках других тварей, резко разворачиваясь и вглядываясь в каждую тень на потолке.

– Уходим, Яков, – хлопнул его по плечу Хруст.

Сержант одним пинком скинул с багажа оставшиеся конечности двуликого и, схватив оставшееся, они с Хрустом спешно поволокли груз к выходу. Яков, пятясь задом, держа у плеча «Леру», контролировал коридор от шахты, в котором до самого их выхода на свет уже больше никто не появлялся.

Выскочив наконец на поверхность, замыкавший группу Яков не узнал местности. Выжженная, словно кратковременным нестерпимым жаром, трава, деревца и отдаленные крупные деревья, потерявшие листву. Обе машины стояли кормой к выходу из шахты с заведенными двигателями. Операторы уже расселись по местам, а в коротких кузовах «Тигров» виднелись те самые чемоданы и рюкзаки. Запрыгнув в одну из открытых дверей, Яков удачно попал в машину, за рулем которой сидел Сагитай. На переднем месте сидел Жмот, на заднем справа – Хруст, посередине – Горин, а Якову, соответственно, досталось крайнее слева сзади. Едва дверь за бойцом захлопнулась, внедорожник тронулся, последовав вслед за «Тигром» Сахарка. Яков тут же принялся дозаряжать «Леру», а Жмот присосался к фляжке Сагитая. Сагитай лишь мрачно посмотрел на людей, на их судорожные движения и не стал ни о чем спрашивать.

Между тем ведущий внедорожник двинулся не тем самым путем, откуда они сюда приехали, а, ломая ставшие хрупкими деревца и оставляя приметную колею в черном прахе, направился в объезд холма на север. Сагитай вел машину за ним след в след. Очень скоро, буквально метров через двести, когда черный ковер смерти еще не закончился, а обычная зеленка еще не началась, он понял, куда они приехали. На выкрашенной в зеленый цвет невысокой треноге, широко расставившей опоры на несколько метров, накрытая маскировочной сетью, нелепо выделяющаяся среди черноты, стояла катапульта для беспилотного летательного аппарата. Из первой машины выскочили два оператора, причем Овчинников выскочил с чемоданчиком. Сидящий рядом Горин тоже засуетился на выход. Яков вышел, освободив место военному, и пошел следом, держа «Леру» наготове.

Операторы скинули масксеть, обнажив серо-голубой снизу и пепельно-серый сверху планер беспилотника. Тренога, представлявшая собой, кроме усиленной стяжками опорной конструкции, имела сверху платформу с запускающим планер механизмом. Между ног опоры стояли канистры, бочонки с топливом для беспилотника и ящики. Операторы лихо снарядили беспилотник новым винтом, опрокинули в заправочный бачок пару литров топлива и закрутили ручку механизма катапультирования, ожидая сигнала младшего лейтенанта. Овчинников, открыв чемодан, который являлся пультом управления БПЛА, в тусклом экране, отражавшем местность, устанавливал последние координаты и диагностировал аппарат. Нажав на одну из кнопок на сенсорном экране, он запустил винт, который размеренно, плавно набирая обороты, вышел на номинальные, после чего шум его винта стал практически неслышимым.

– Пуск! – махнув рукой, скомандовал он.

Дернув за рычаг, операторы запустили серого бесшумного наблюдателя в небо. Яков сдержанно улыбнулся. Здесь специалисты сработали так, как надо, теперь у них будут глаза сверху. Прихватив пару канистр, операторы снова погрузились в машину. Яков с сожалением посмотрел на треногу и на хранящийся между ее опорами скарб. Это же все технологии, это все может быть на вес золота, а то и дороже. Ему, как любителю оружия и всего, что имеет отношение к этому делу, было досадно оставлять такое богатство. Он двинул было к машине, но, с досадой крякнув, развернулся и, метнувшись к треноге, подобрал масксеть. Бросив ее в кузовок, он с облегчением сел в машину.

Рыкнув двигателями, автомобили двинулись на выезд с опушки. За ними, расчехлив пулеметы в боевое охранение на автоматическом режиме, поспешил выскочивший невесть откуда ПР127.

Небольшие группы гнуса, стягиваясь с нескольких направлений, медленно приближались к Суземке. Ведомые парой или несколькими представителями альфа-гнуса, иногда имевшими на спинах переносные радиостанции, они пробирались через леса и поля, часто оставляя за собой хорошо видимые с воздуха черные полосы тлена. Два-три десятка или больше гражданского гнуса, которого везде было больше чем достаточно, и один или два валдарнийских танка, безумно фонящих радиацией, созданных в воронках ядерных взрывов. Их направленное производство, однажды начатое по приказу Старшего Брата на территории Европы, не останавливалось. По мере их появления тысячами и десятками тысяч некоторых из них отправляли на восток, другие же, потеряв мыслительные возможности, блуждали по округам в поисках питания и новых, незараженных, свежих носителей, которых оставалось все меньше, но и такие все еще находились.

Основной фронт гнуса, сломив оборону Китая и Индии, одурев от представившегося там изобилия, присыпанный десятками ядерных ударов, которые дали гнусу новых валдарнийцев, пожирал и заражал, расширяясь до конечных границ этих стран. Обе Америки, Северная и Южная, молча приняли заражение. По телевидению по-прежнему шли сериалы и короткие вставки новостей, но смотрящих это практически не было. Точнее, население условно разделилось на две группы. Первые остались в своих домах с пивом или виски, предавались последним для них утехам либо служениям и покаяниям. Другая группа, далеко не малочисленная, покидала пределы суши и уходила в открытый океан, объединяясь там в плавучие островки, щетинясь автоматическим оружием, огнеметами и выбросными сетями. Организованной обороны практически не было. Вспышки заражения, лежащие без сознания и покрывающиеся пятнами люди появлялись везде. Вначале их ликвидировали на местах, а после, спустя сутки, заниматься этим стало некому. Часто бывало, что в опустевшем городке у такого превращающегося в гнус тела сидели несколько забулдыг с банкой пива и рассуждали о том, чем все это кончится, о простейших бытовых делах, как, например, о прическе старой Маргарет и о погоде. Почему о погоде? Потому что о погоде говорить они умели, а вот думать в сложившихся обстоятельствах о собственном спасении не хватало мотивации. Все, кто хотели выжить, давно снялись с этих мест, остались лишь те, кому уже все равно.

Десять утра. Машины плавно ехали по асфальту, шурша покрышками и подбрасывая мелкую щебенку на дороге. Расчищенная ранее дорога теперь при свете солнца казалась совершенно безопасной. Ни опасности столкновения с брошенным и недееспособным транспортом, ни внезапных ям и прочих ночных прелестей. Жмот, сидящий на переднем сиденье, уснул, завалившись на стекло, иногда постукивая шлемом на неровностях, Горин, сидевший на заднем сиденье посередине, тоже уснул и завалился на Хруста, хотя вначале старался держаться подальше от мертвеца. Хруст сидел неподвижно, глядя на сиденье перед собой. По нему было непонятно, спит он или бодрствует. Яков склонился вперед, держа «Леру» прикладом к полу, и холодным стволом поглаживал висок, пряча хмурое лицо. Шлем был снят и без всякой хитрости положен на колени Горину.

Сагитай следил за дорогой, иногда бросая взгляд в зеркало заднего вида. ПР127, который по пересеченной местности еще как-то держался за машинами, на трассе отстал окончательно. Но можно полагать, что он рано или поздно догонит ушедшие вперед автомобили. Операторы в машине впереди наверняка позаботились о его маршруте, равно как и о маршруте запущенного в небо беспилотника.

– Чего не спишь, Яков? – спросил Сагитай.

Яков вздохнул и несколько секунд собирался с ответом.

– Что-то быстро они как-то…

Сагитай молчал, предоставляя возможность Якову закончить.

– Быстро они… превратились вот в это.

Сагитай кивнул. Да. Гнус за несколько недель, а если считать с момента его выхода из Зоны, вообще за месяц с небольшим из простых зараженных начал превращаться в то, что они выудили в ракетной шахте. С другой стороны, что они могли знать о гнусе? Очевидно, что тот, кто умнее, тот и сильнее, или, по крайней мере, у таких больше шансов начать командовать среди остального гнуса. А может быть, это была задумка генералов альфа-гнуса, ведь была же информация, что ими кто-то командует. Новоявленный гнус пользуется имеющимися у него знаниями, так почему бы инфицированным хирургам не начать свою адскую деятельность во благо их общего страшного дела? Но что мог сказать Сагитай?