– У нас там кофе еще остался. Давай попьем, – предложил Сагитай.

Наклонившись вперед, к ногам Жмота, он вытащил двухлитровый термос и передал его Якову. Механически, думая о своем, Яков налил кофе прямо в завинчивающуюся крышку термоса и подал другу. Не оборачиваясь, Сагитай протянул руку и принял напиток. Кофе был все еще горячим, но уже не обжигающим. Семена тмина в нем почти потеряли свой аромат, но все еще продолжали греть душу своими едва уловимыми оттенками.

– Не верю я, что мы их остановим, брат, – сказал Яков.

Он крайне редко, буквально один или два раза за все время до этого, вслух называл Сагитая братом. Обычно он немного стеснялся подобных проявлений близости и откровения. Все-таки Сагитай был изначально его коллегой, старше по званию, и лишнее панибратство, конечно же, не входило в уставные отношения. Другое дело, что Сага, открытый душой ко всем, после нескольких передряг побратался с Яковом и ничуть не конфузился этого, но сейчас подобная откровенность говорила о том, что в Якове что-то поменялось и старые рамки или убеждения больше не работают. Сагитай, левой рукой придерживающий руль, а правой – кофе, замер, вглядываясь в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть глаза Якова. Но тот смотрел вниз. Только его натуральные, почти белые коротко стриженные волосы на макушке, покачиваясь, виднелись в отражении.

– Что случилось, брат? – негромко спросил Сагитай.

– Не верю я. Это конец, Сага…

Сагитай сделал небольшой глоток и передал крышку назад. Там еще оставалась треть.

– На-ка, добей, – потребовал он.

Яков, не поднимая глаз, одним глотком опрокинул в себя напиток и снова опустил голову. Сагитай и сейчас не успел рассмотреть в зеркале его глаза. Спрашивать о том, что именно тревожит Якова и почему он решил так именно сейчас, было бы глупо. У каждого человека свой порог восприятия, после которого он либо перестает воспринимать происходящее, приобретая иммунитет к нему, либо меняется под его грузом. И, кажется, Яков начал ломаться. Может быть, двуликий был тем, что убило в нем надежду, может быть, слабые, холодные и потные ручки Горина, обреченно готового прыгнуть в пропасть без шансов спастись, может быть, те самые башмачки в одной из давних деревень, через которые они протащили Трофима… а может быть, все вместе.

– Ты знаешь, там, на экзоскелетах для белых, тридцатый калибр будет стоять, – сменил тему Сагитай, норовя задеть Якова за живое. Тема оружия никогда не оставляла Якова равнодушным. Яков словно не слышал. – А мечи, ты видел, какие им делают? Мне Сахарок рассказал, пока мы вас ждали. Такой меч только в кузове везти. Представляешь, если таким по гнусу зарядить?! Ты такой, небось, и не поднимешь? А? Слабо? – нарочито бодро сказал азиат.

Сагитай обернулся на Якова. Тот так и сидел, опустив голову вниз, держа пустую крышку от термоса в руке. Дело было плохо. Нужно было срочно выводить бойца из этого состояния. Сагитай замолчал, стремительно соображая.

– Не знаю… но ведь Лилит нас спасла. А? Если бы не было в этом смысла, то она, наверное, и не понеслась бы за столько километров спасать тебя? Хотя ты ведь такой красивый. Высокий, сильный, блондин. Ледяная глыба! Нордический воин! Конечно, тебе до меня еще далеко, но у меня ведь должен быть некрасивый друг, – сказал Сагитай.

Яков приподнял голову, вдохнув воздух. Сагитай приоткрыл окно, чтобы чуть свистело, а ветер бил сидящему за ним бойцу в лицо.

– Может, она не меня спасала, – буркнул Яков.

– А кого? – улыбнулся Сагитай. – Меня, что ли? Мне оно и не надо было. Я же гнуса на раз-два голыми руками разматываю, не то что ты.

– Я ранен был, – сказал Яков.

– Тю… ранен. Отговорки все это. Просто натуральных блондинов, наверное, больше не осталось. Ты последний. Вот она и прибежала тебя спасать.

Яков слабо улыбнулся, задумавшись на секунду.

– Балабол ты, Сага! Зачем я ей нужен? Трофим – светило науки. Она же сама говорила, что долг у нее перед ним, – возразил Яков и закрутил крышку на термос.

– А что Трофим-то? Ему уже ничего не страшно и не надо. Он еще пару месяцев в профилактории у Юрка отдыхать будет. Да и вообще, кто с ней гулять ходил, ты, я или Трофим?

– Я, – опять улыбнувшись, кивнул головой Яков.

– Ну вот! – довольно заключил Сагитай. – Целая королева демонов пришла к тебе на помощь, а ты тут филонить начинаешь. Непорядок! – уже совсем легко пожурил Сагитай и хохотнул, чувствуя, что Яков ухватился за мысль, способную вытащить его из опасной трясины обреченности.

– Да, Сага. Непорядок! Может, найдем ее? – внезапно предложил Яков.

– Чего это? – обеспокоился Сагитай.

– Красивая она, – мечтательно проговорил Яков.

– Не спорю, брат. Красивая.

– Может, знает, как быть? Может, есть выход? – с надеждой спросил Яков, вглядываясь через зеркало в глаза своего друга.

– Она-то?

– Да.

– Она всю жизнь знала, – серьезно сказал Сагитай. – Разве не понятно по ней?

– Ну, так поможешь? – с надеждой спросил Яков.

Просьба была странная. Что значит помочь с королевой демонов? Сосватать Якова? Быть дружком на свадьбе? Усмирить или накормить ее химеру? Что бы то ни было, Сагитай поддержит названого брата и друга.

– С ней-то? – хитро спросил он, глядя на Якова в зеркало заднего вида. Их взгляды встретились, и он снова узнал своего друга, простоватого, искреннего, честного, как прозрачный лед в солнечную погоду. – Да легко!

Часа через полтора хода рация Сагитая ожила.

– Бойцы, движение справа вдоль леса. Полкилометра, – раздался голос Сахарка.

Трескучая рация разбудила всех. Настороженно приподнял голову Жмот. Вдохнул и сглотнул слюну Горин, отрываясь от плеча Хруста. Откинувшийся назад и придремавший было Яков открыл глаза.

Справа, на самом краю полегшего и нескошенного поля, которое упиралось в лесную полосу, шел гнус. Впереди пара безобразных валдарнийцев, позади гражданский, растянувшись на десятки метров друг от друга, шел, передвигая руки и ноги, как заводной, образуя редкую, просвечивающуюся цепь. Гнус шел, не обращая внимания на едущие по трассе автомобили, не поворачивая голов и не меняя направления движения. Сама группа растянулась на несколько сотен метров, и последние из идущих практически не были видны.

Сагитай сбавил скорость до пешеходной, поскольку первая машина сделала именно это. Жмот прилип окулярами небольшого, но мощного бинокля к стеклу, рассматривая видимые наполовину силуэты.

– Вроде нет военных, – сказал он.

– Серега беспилотника над ними развернуть хочет, наверное, – предположил Горин.

– Зачем? – пожал плечами Сагитай. – Надо дальше ехать. Пуль с мертвой кровью на всех может и не хватить, а что там впереди делается, еще увидеть надо.

– В нашу сторону идут. На запад, к базе, – сказал Яков. – Может, Сахарок решил пострелять их маленько.

– Куда же стрелять, брат? Они же не дураки. Были бы дураки, уже бы на нас двинулись. Это приманка, а охотники в лесополосе спрятаться могут. Я бы не сунулся, – возразил Сагитай и, подумав секунду, взялся за рацию. – Чего притормаживаем, командир?

– Оператор – наш командир. Соображает. Птичка еще несколько отрядов по пути заметила, сейчас кругами ходит. Может, придется маршрут менять. Думаем, – ответил Сахарок.

– Ясно, – буркнул в ответ Сагитай.

Вызывать подкрепление с базы или предупредить было невозможно. Слишком далеко. Переносная радиостанция, установленная на машине, работала всего километров на восемьдесят в очень хорошую погоду. Стабильно на пятьдесят, а до Жукоток, где могли принять сигнал, по прямой было почти двести километров. Надо было бы установить ретрансляторы с питанием на артефактной сборке где-нибудь в Чернигове, на высотке, но до этого дело еще не дошло.

– Неужели начинается? – шепотом произнес Жмот.

– Что? – спросил Сагитай.

– Возвращение гнуса. Конец всем живым? – так же шепотом, глядя через бинокль на шагающие фигуры, спросил сталкер.