– Ну, пошли, Док, посмотришь этих зомби, потом поговорим о другом. Они, правда, издохли, но мы без тебя их не трогаем.

Повернув сразу же ученого к клеткам, располагавшимся внизу, рядом с железнодорожными путями, выходящими из тоннеля, он приказал включить все освещение на клетки, что и было сделано. В разных позициях в клетях сидели и торчали, высунув худые, костлявые и изможденные руки и ноги, обтянутые кожей черные мумии. По некоторым из них уже ползла зеленая плесень. Как бы ни была сильна и агрессивна колония при жизни, теперь она явно была не активна. Внимательно оглядев каждого из семи трупов, тем не менее не открывая клеток, ученый кивнул.

– Понял все. Теперь только через микроскоп. Но, думаю, что они мертвы. Похоже, истощение. Сколько они прожили?

– Двое суток примерно, потом сильно худеть начали, а потом затихли, – ответил Гипс.

– Последний среди них был? Самый живой или кто-нибудь, кто выделялся чем-то? – спросил ученый, внимательно разглядывая позы, в которых упокоились существа. Никто из них не отличался от других внешне.

– Не знаю. Крокодил на посту стоял, может, он что видел. Крокодила позови! – крикнул Гипс, подняв голову в сторону моста, возвышавшегося недалеко над ним, на котором, облокотившись на самодельные перила, заглядывали вниз сталкеры.

Через пару минут с остатками хлеба в усах прибежал боец.

– Кто-нибудь из них последний был? Кто последний умер? – спросил Трофим у прибывшего.

– Дык, это, они все потихоньку того, копошились, копошились вроде. Шарили руками своими по полу там, в стороны, потом все притихли. Я их не трогал, не положено, но вроде как они сильно друг от друга по времени не задерживались, – вспоминая и шевеля усами, ответил боец.

– Ясно, – Трофим устало зажмурился и потряс головой.

– Ну хорошо, – сказал Гипс, – пойдем, Док, покушаем, поговорим, а потом и этими займешься. Я там слышал от Якоря, мертвецы нам дружбу предложили, расскажешь. Товарищ, кабанятины приготовил с зеленью, Хутор урожай собрал, сейчас салатов попробуешь, есть у нас один особый, гусарский, с перцем. Эх! Жаль, нельзя его второй раз как в первый попробовать! – хлопнул ладонью по плечу ученого Гипс.

Скоро они вдвоем сидели за отдельным столиком, на четыре человека, в отдельном построенном в баре закутке, освещенном отдельной лампочкой с абажуром. Трофим с удовольствием поглощал тонко нарезанные, сочные куски мяса, прямо со сковороды на подставке, наполовину тушеные, наполовину прожаренные на медленном огне, с сохранением сока и вкуса. Рядом налитое в кружку стояло привозное пиво, хлеб и в глубокой тарелке мелко накрошенный машинкой салат, компоненты которого не определялись с виду. Гипс внимательно следил, как ученый ел, наблюдая его реакцию, мычание и кивание головой, а при первой вилке салата, засунутого в рот, расширенными глазами, усиленным мычанием и потряхиванием головы убедился, что Док проникся старанием Товарища в полной мере. Когда Трофим прошел почти всю дистанцию, сбавил темп и начал запивать это все пивом, Гипс сходил за бутылочкой для себя.

– Ну, теперь рассказывай. Что и как.

Трофим прожевал, тщательно вытер рот салфеткой, которую достал из лежащего рядом на стуле комбинезона, выпустил верхний пузырик и начал свой рассказ. Он кратко рассказал, кто и что такое вышло на поверхность, показал фотографию, которую Гипс не замедлил сфотографировать на ПДА, написал отдельно на салфетке имя Псарас Лука Агапитович, затем рассказал о том, почему никаких документов не нашлось, также записал на салфетке имя Никаноров Матвей Николаевич и, конечно, указал о новой силе, появившейся под ногами свободовцев, занявших Пепелище, которые назвали себя Воскресшие. Гипс внимательно слушал, иногда аккуратно уточняя детали. От его внимания не ушло, казалось, ничего, в этой внешности боевика с пиратской повязкой таился дюжий ум следопыта и детектива. Остатки мяса на сковороде уже давно остыли, от диковинного хрустящего салата, чей вкус действительно был неповторим, остались только приставшие к стенкам тарелки лоскутки, а Трофим и Гипс все еще разговаривали. Холодное мясо теперь удачно шло к пиву. К ним подсаживались приближенные Гипса, слушали, что-то спрашивали у него по другим делам, подходили другие сталкеры, стараясь не «светиться», прислушивались, до тех пор, пока Гипс не обращал на них внимания. После чего некоторые уходили, а некоторые отходили подальше, все еще оставаясь «на связи».

– Так значит, у нас такой вот коленкор получается, – задумчиво отпивая уже третью кружку, сказал Гипс. – Надо всех проверить. Чувствую я, мне тоже туда дорога прописана будет, – он усмехнулся и откинулся на стуле. – А знаешь, это даже хорошо, это даже… легче как-то. Юрок, Юрок… Встретимся, – он не договорил. Благодушное настроение и пиво расслабили его ненадолго, но реальность сегодняшнего и завтрашнего, буквально завтрашнего дня, который наступит через полчаса, не давала основания для расслабления. – Ладно, Док. Завтра что у тебя по плану? – спросил он, вновь став прежним собранным Гипсом.

– Завтра беру образцы с органов. Вскрываю черепные, но одно слабое место мы у них уже увидели. Они не могут переносить голод. Двое суток хватило, чтобы они сильно ослабли. Искусственно выведенная колония вируса не успела эволюционировать в сторону рационального энергопотребления, скорее всего, на синхронизацию с объектом и моментальный трансфер энергии из живых существ тратится почти столько же энергии, сколько и получают в результате этого. Таким образом, накопления энергии на качественный эволюционный скачек не происходит, для этого нужно будет либо десятки лет, либо огромные, просто невероятные постоянно питающие вирус частоты, совпадающие с частотой, на которой он производит трансфер. Таких приборов нет, это просто теория, мы не можем воссоздать или засечь эти частоты, чтобы повлиять на перенос энергии. Это уже проходили, нечто подобное делал Тесла с лампочками больше века назад, но слишком высокие потери энергии. Здесь же природные зашифрованные в строении вируса механизмы ушли на порядки вперед по эффективности. Очевидно, артефакт «кристалл» имеет нужную частоту, и я бы посоветовал усиливать частоту этого артефакта. Но тут нужен очень сильный специалист по профилю, – Трофим задумался. – Ваши… наши ребята Худой и Рваный, которые по артефактам, они смогут, как думаешь?

– Я их отправил отдохнуть, пока тут все не разрешится, – ответил Гипс, подперев подбородок ладонью. – Но мысль я понял, не забуду. Давай дальше, Док, не отвлекайся, я слежу…

– Если у обычных зомби, – продолжил Трофим, – в качестве подпиточного буфера используется более развитый носитель, второй или третьей категории, так это еще и происходит неделями, кроме того, это мы и по приборам выделили как самую энергозатратную часть жизненного цикла колонии. Очевидно, инъекция, которая должна была убить Псараса как носителя, должна была ускорить жизнедеятельность клеток и умертвить колонию таким вот образом, заставив ее истощиться. Но этого почему-то не произошло.

– Почему? – спросил Гипс, внимательно следя за ходом мысли Трофима.

– Не знаю. Тут может быть множество факторов. Какое-то генетическое исключение, недоработанная инъекция, а может быть, все сработало как надо, только носитель постоянно находил себе минимальное количество энергии. Были же другие зомби на одном с ним этаже, от них не осталось целого скелета, он ел их и физически. Территория подземелья большая, возможно, плодившиеся там микроорганизмы обеспечивали минимальный уровень для того, чтобы он не погиб. Не знаю, – Трофим допил третью кружку пива. – Завтра буду смотреть, что получится. Надеюсь, хоть что-то вылезет, но на это надо очень много времени.

– Времени у нас мало, – серьезно сказал сталкер. – Но ты прав, завтра, – он посмотрел на часы. – Сегодня уже надо будет начинать работу. Поэтому давай на боковую, а с утра начнешь. Помощников возьми сколько надо, на тебя, Док, теперь вся Свобода смотрит.

Лука дожидался, когда принесенные сорок солдатиков, выкраденные с разбираемого блокпоста, закончат процесс обращения. У всех он происходил по-разному. Кто-то просто засыпал в том положении, в котором его оставили, кто-то метался и вскакивал, вырываясь из плена бреда, пытаясь понять, что с ним происходит, кто-то сознательно просыпался несколько раз и старался уйти, пугался, умолял, спрашивал, постепенно растворяясь и соединяясь своим разумом и волей с Братством. Лука иногда спрашивал сам себя, почему они все готовы были следовать и подчиняться ему? Ответ был не очевиден, но он объяснил себе это тем, что он был единственным, кто знал, что делать и как это делать. У него когда-то было слишком много времени, когда он ходил, наверное, в таком же, как и они, состоянии, не управляемый никем и ничем, а теперь он начал вспоминать и учиться новому. Теперь он сам определял, что и когда ему делать. Если первым братьям, которые появились у него, не нужны были приказы, они просто шли за ним и понимали, что нужно было делать, то теперь, когда он разбил Братство на три отряда, он не мог возглавлять каждый из них, поэтому приказы приходилось отдавать голосом. Часть из примкнувших к Братству была из Долга, в их ПДА было много информации, Лука, научившись пользоваться прибором, читал и изучал в основном карты. Информация о тайниках, о людях, о взаимоотношениях, вроде того, кто кому должен, у кого когда и какое дежурство, не интересовали его, поскольку это было все тщетно и бессмысленно. В его Братстве этих вопросов просто не будет, как не может быть в едином, здоровом организме несколько самостоятельных личностей.