– Не знаю, – ответил Сагитай, стараясь не поддаваться на ее чары, которые при всей неуместности ситуации будили в нем мужчину.

– Он рисует нашими жизнями и нашими стремлениями. Каждый раз, когда человек становится чуть больше, чем был, Творец смотрит на него и видит себя, – Лилит едва заметно усмехнулась, словно вспомнила о чем-то своем. – Он не любит теплых, он примет тебя, если ты будешь холодным или горячим, но, если ты будешь всего лишь теплым… он изблюет тебя из уст своих. Пояснить, что это значит?

Сагитай, приоткрыв рот, смотрел на нее, забыв обо всем. Лилит обошла его и приблизилась к уху, щекоча его своим дыханием.

– Ты станешь просто расходным материалом. Сейчас люди теплые, они не нужны ему. У вас есть жизнь, но нет стремлений. Вы не нужны ему. Так было всегда, как только он понимает, что картина закончена, он переворачивает холст. Ваш цикл закончился. Как ты думаешь, кто переворачивает холст? – спросила она, отстранившись и снова встречаясь с ним глазами, беспощадно заполняя сознание человека своим образом.

– Демоны? – не помня себя, выдохнул Сагитай.

– Да, – подтвердила Лилит, отступая на шаг от пленника. – Теперь ты понимаешь, кто нас создал и зачем?

Сагитай молчал, не в силах проронить ни слова. Это откровение, к которому он не был готов, оглушило его.

– Теперь ты понимаешь предназначение Лукавого и свое великое предназначение? – спросила она.

Ее взгляд гипнотически холодил его, хотя он был уверен, что гипноз был ни при чем. В каждом ее слове чувствовались правда и какой-то древний, запредельный смысл. Даже надписи на стене вдруг ожили и обрели неизвестный, но очень глубокий смысл. От них исходил смысл, древний и непередаваемый, неуловимый, как игра теней на стенах этого подземелья, но неизмеримо глубокий, вне разумного понимания. Сагитай на короткую и бесконечно длинную секунду понял, что он не один в этом подземелье среди Демонов, что есть что-то еще, заполняющее воздух, заполняющее его и их. Внезапно Демоны перестали быть его врагами.

– Да, Королева. Теперь я понял, – сказал он искренне.

Лилит отошла от него, разглядывая без стеснения с ног до головы.

– Я рада. Теперь ты можешь называть мое имя. Мое имя Лилит. Это большая честь называть мое имя в моем присутствии.

Сагитай лишь кивнул. Понимание ситуации, пусть даже частичное, ошарашило его. Сзади к нему подошли и освободили ноги, затем руки и тело. Слабость все равно присутствовала, и он опустился на колени, не задумываясь об этом. Теперь он видел совсем другую картину. Внезапно далекие трагедии миллионов людей в Европе и все будущее человечества, каким бы оно ни было трагичным, потеряли свой страшный цвет и несправедливый оттенок. Он обрел свой собственный странный мир и покой, здесь, на коленях, голым, на земле, в этих тусклых подземельях, среди камней и сырости. Тихо шумел поток, считая свое время, горели, вздрагивая от случайных сквозняков свечи, крупный ночной мотылек, тарахтя крыльями, вынырнул из темноты к одной из свечей, но через мгновение снова метнулся от свечи в темноту.

Сагитай пришел в себя. Осмотрелся и встал на ноги.

– Если Братство будет повержено, то останемся мы с вами. Люди и Демоны, – сказал он, потирая запястья.

– Ну и что? – легко пожала плечами она. – Так было всегда. Что-то изменилось? Мы сможем жить бок о бок. Мы сможем лечить талантливых и одаренных, а души разрушающих себя и других мы используем в пищу. Ведь это все прописано в книгах. Правительства перестанут служить Тельцу и займутся действительно значащими делами. Демонов не будет много, мы просчитаем критическое число, которое может существовать среди людей, чтобы не нарушать баланс. Наши Черви очистят реки, озера и земли от заражений, ваши ученые и мудрецы станут бессмертными. Выбранные большинством будут продолжать жить среди вас. Мы построим здоровое, крепкое общество, это будет рай на Земле. Человечество останется там, где мы сможем объединиться. Мы предлагаем мир и союз, а не взаимное уничтожение.

Она стояла напротив, величественная и сильная, не сомневающаяся ни в своем предназначении, ни в своем выборе, ни в своих действиях. Хотелось быть с ней рядом, слушать ее и идти вслед за ней. Пожалуй, он понял, хоть и не знал об этом, что чувствуют послушники, добровольно пришедшие к ним. Будут ли они обращены или нет, не имело значения. Главное, что они в том или ином случае будут служить ей, будут ее частью и частью какой-то невероятной истины, позволившей им быть в ее присутствии.

– Что я должен сделать, Королева?

– Теперь ты понимаешь все что нужно, сталкер. От тебя зависит, выживут ли миллионы людей или нет. Иди и сделай все, что считаешь нужным. Если тебе плевать на человечество, так тому и быть, если же ты собираешься сохранить его, ты получил шанс, – она вздохнула и отвернулась. – Сейчас ты пойдешь. Тебя проводят. Ничего не бойся, никто тебя не тронет, и слушай, что тебе будут говорить. Перешагивать – значит перешагивать, пригнуться – значит пригнуться, прыгать – значит прыгать. О твоем приходе сообщат, тебя встретят ваши же люди, и, я надеюсь, никто из сопровождающих тебя не будет убит или пленен. Иди, – она указала ему направление рукой в темноту. – Будь сильным, сталкер, иначе зачем тебе быть?

Сагитай повернулся и пошел, чувствуя босыми ногами острые грани камней и холод земли.

– Чуть левее, сталкер, – сказал ему хрипловатый мужской голос за спиной.

***

Когда человек отдалился достаточно далеко, из темноты, где стоял грубо сколоченный огромный трон, вышло высокое существо с длинными ногами и руками. Оно встало рядом и обняло Королеву одной рукой.

– Как думаешь, он сделает то, что должен? – не отрываясь взглядом от темноты тоннеля, спросила она.

– Да, конечно. Он расскажет им многое, но сделают ли они то, что должны… вот это вопрос.

Лука прижал ее плотнее, а она доверчиво прижалась головой к его груди. Они оба смотрели вслед сталкеру, которого вели в полной темноте два Сумрака.

Волны гнуса двигались на Калининград. Бывший Кенигсберг сражался отчаянно и безостановочно. Атомные многоцелевые ударные подводные лодки, крейсера с акватории Балтийского моря тоннами выгружали боезапас на рассредоточенную территорию южнее черты города. К ним открыто грузовыми судами доставлялись все новые и новые боеприпасы. Пресса не освещала эти события. Местами из-за стонущей горящей земли, поднимающихся столбов дыма беспилотники, казалось, были слепы, но стоило дыму рассеяться, как тотчас находились новые цели. Бегущие, бредущие или ползущие в сторону города, по которым отрабатывали РСЗО, «Грады», «Смерчи», а в некоторых случаях отрабатывали своими дорогостоящими боеприпасами «Искандеры». И пусть это была стрельба из пушек по воробьям, она была оправданна. Ни один зомби не смог достичь улиц Большой Окружной и Энергетиков, вдоль которых на небольших расстояниях друг от друга был привязан домашний скот. Эта живая индикаторная линия и образовывала первую условную границу города, над которой круглосуточно висели боевые вертолеты, а под ними ближе к линии «фронта» уже проверенные тяжелыми боями ПР127, которых переоборудовали под дизельные двигатели, сняв редкие и ограниченные в количестве энергетические блоки на артефактной сборке, и около полусотни совершенно новых роботов, разработки двадцать седьмой лаборатории, не имеющей открытого названия ни в одном внутриведомственном документе, а только номер. Та самая искусственная нервная система, начало которой положил Георгий Кожемяка, он же Гоша, наконец была соединена воедино с синтетическими мышцами, программным обеспечением и доработанным алгоритмом взаимодействий с объектами окружающей среды. Белых пятен еще было много, но дивизион инженеров, программистов сутками следили за каждым шагом и действием боевых роботов, которых сокращенно называли БР1.1, на ходу дорабатывая и шлифуя программу.

Особый упор делался на медицинский блок, тщательно собиравший информацию по человекообразным существам и любой биомассе. Было достаточно того, что два БР версии 1.0 сцепились между собой, определив друг друга как угрозу для человека, больше приближенную к зомби, чем к безопасной форме жизни. После «знакомства» они принялись разбивать друг друга на бешеной скорости одинаковыми, зеркальными ударами с таким успехом, что в несколько секунд умудрились сильно повредить друг друга, прежде чем их дистанционно отключили. Теперь эти обтянутые плотной силиконовой кожей сигнального оранжевого цвета роботы, сделанные по образу и подобию человека, имеющие в базе движений все кинетические схемы движений – от скалолазания, жонглирования, борьбы, фехтования до езды верхом и управления автомобилем – дежурили, часто окутываемые густым черным дымом на удалении от дорог, устремляясь к объектам, определенным с воздуха, с их менее поворотливыми, но более тяжело вооруженными братьями семейства ПР.