Яков встает. Словно старик. Опираясь о стенку. Запахов не чувствуется. Но дымок в воздухе висит. Подбирает гранатомет. Сначала ему показалось, что он за что-то зацепился. Но нет. Просто он стал настолько тяжелым. Поковылял, придерживаясь за стену. Вот лежит меч. Надо подобрать. Подбирая, едва не упал. Поехавшая по плечу «Лера» опасно накренила его. Подобрал меч левой рукой. Правая совсем ослабла. Висит плетью. Как это он пистолет двумя руками удержал? Тогда надо было, и сейчас, если надо, удержит. Еще десяток шагов. Два трупа в камуфляже. Вот и его брат. Сагитай. Лежит на спине. Ноги прострелены. Руки прострелены. Челюсть сломана. Розоватая кость, покрытая красной пеной, торчит острым сколом наружу. Ударили ногой или прикладом. Твари! Яков тяжело задышал. Трясущиеся руки потянулись к шее напарника, опасаясь почувствовать… ничего. Пустоту, которая может жить только в умершем теле. Содрогаясь от страха, не от того страха, который можно блокировать препаратами, а от страха утраты, он прикладывает пальцы к горлу, нащупывая артерию. О, Боги!!! Слабый, но верный пульс! Глаз защипало от слезы. Жив братиш! Жив!! Я тебя вытащу! Сейчас…

Яков огляделся в поисках помощи. Звать некого. Тут недалеко окоп нарушен, осыпан. Можно выползти, но хватило бы сил самому. Поднимается медленно по осыпи. Выпрямляется. Гнус. Бесконечное количество гражданского гнуса, обтекают окопы рекой. Им уже не нужны такие живые люди, которые уже и не живые. Гнус не видит в них никакого смысла. А военный гнус, который думает по-другому, весь вышел. Вот и весь расклад. Яков повернул голову. Виден дымок там, где раньше стояли сани. Теперь их нет. И ПР нет, но ориентир есть. Да вот если и посмотреть, то и ход есть, так, чтобы не спускаться в окопы. Можно перетащить. Там вон пара мостков из досок. Главное – не уронить.

Яков возвращается к другу. Вдруг понял, что не оказал первую медицинскую помощь. Голова совсем плохо соображает. Вытащил тюбики медицинского клея. У братухи хорошие раны. Чистые. Две в левой ноге, две в правой. Вот тут, правда, с правой стороной похуже. Коленную чашечку разбили. Ладно… сейчас протезы модные есть… на крайний случай. А с руками почти порядок. Тоже дырочки, но вроде как кость не задета… хотя… в левой хрустит чего-то. Починят. Крови много потерял. Но сейчас после клея не течет. Только вот с челюстью что делать? Два зуба слева выбито… как их там… девятнадцатый, двадцатый, что ли? Хорошие зубы… Яков аккуратно снял шлем. Уже не спасет. На сегодня отвоевались. Приставил челюсть на место и аккуратно подмотал бинтом. Посмотрел на гранатомет. Пожалуй, придется оставить. Да и броню надо снять. Тяжесть. И с Сагитая тоже. Лишнее это уже. Оставим только пистолеты да несколько обойм. Воды вот, ее попить. Пустая фляга. Осколками пробита. У братухи целая. Яков большими глотками пьет, чувствуя, как бесконечно вкусна эта жидкость. Самая лучшая жидкость в мире. Звон в ушах прошел. Теперь он слышит. Что слышит?

Человеческую речь, но так слабо, словно это комар. А вот и «комар» подъехал, тот самый их ПР, что-то зудит… непонятно. Уши не работают. Кровь из ушей. Разорвало волной от гранаты. Яков смотрит на движения пулеметов. Показывает на него и в сторону. Взгляд туда. Подъехала платформа. Яков улыбнулся, едва получилось. Поедем домой. Хочется что-то сказать, но голосовые связки не слушаются, так сильно ослаб. Время уходит. Хватает Сагу за воротник. Не поднять. Волоком. Левая рука держит хорошо, а правая соскальзывает. Неважно. Хватается и правой рукой. Теперь развернуть и тащить. Наверх по осыпавшейся и схваченной мертвой травой земле.

Тело Сагитая изогнулось. Правое колено совсем в осколки. Черт! Но время уходит. Кровь в своем теле не вечная. Выходит через ноги, через руки. Скоро ее может не хватить для мозга, и тогда все.

Поднатужившись, Яков сдвигает тело с мертвой точки. Пошло. Теперь не останавливаться.

Непроизвольно постанывая, Яков преодолевает бесконечные несколько метров до склона. Упираясь и мыча от борьбы с силой тяжести, с наступающей слабостью и с головокружением, оступаясь и падая, нечеловеческими усилиями он наконец вытаскивает тело брата из окопа. С трудом распрямляется. Как же долго он его поднимал. Гнус уже ушел. Весь. Словно и не было. Только черное поле и отдаленные черные деревья без листвы, насколько хватает глаз. Странно смотрится солнце. Не такое яркое и ниже, и небо не такое. Оператор подогнал сани вплотную. Теперь последний рывок. Погрузить брата на платформу. Высота ее всего лишь по пояс. Но руки не поднимаются. Правая уже просто не чувствуется. Наверное, умерла. Яков посмотрел на спекшуюся корку крови по всей ладони и на свежие капли, которые медленно, нарисовав себе маршрут, постепенно стекают на средний палец и падают оттуда на землю. Попытался пошевелить пальцами правой руки. Бесполезно, даже нечему приказывать. Просто нет конечности. Только до локтя чувствуется что-то, но Сагу надо поднять.

ПР что-то беснуется. Машет манипулятором. Говорит что-то. Резко и отрывисто, как приказ. Опять машет манипулятором. Непонятно. Хотя… Раскрывает клешню прямо над поясом Сагитая. Дошло. Яков расслабляет пояс и делает ремень пошире. Манипулятор, раскрыв металлическую пасть, цепляется нижней челюстью за петлю и поднимает Сагитая. Яков изо всех сил старается одной рукой удерживать голову. Платформа подъезжает, и Сагитая укладывают с одной стороны. Яков улыбается. Друг поедет домой. Зрение становится тоннельным, он пытается ухватиться хоть за что-то, но рука предательски соскальзывает с металла, а его ноги перестают чувствоваться. Но он еще стоит. Оператор сориентировался и подпер со спины манипулятором. Яков падает верхней частью тела на платформу, а ноги остаются на земле. ПР объезжает и в несколько перехватов укладывает бойца рядом с Сагитаем. Датчики показывают, что они все еще живы. А раз так, то надо их везти домой. Платформа, медленно пятясь, выезжает из лабиринтов окопов, за ней следует ПР. Через несколько минут, тщательно объезжая ямы и мусор, чтобы не растрясти бойцов, платформа, сопровождаемая поисковым роботом, становится на трассу, по которой полчаса назад вслед за людьми ушел гнус.

Ночь. Равномерный треск сучьев и потрескивание коры. Жужжание пули, обрывающееся шлепком. Подгибая ноги, один из многих тысяч покрытых пятнами существ, потеряв голову, заваливается назад. В десятке метров от него точно так же заваливается еще один. Гнус не спешит. Огромное многотысячное полчище гнуса, обступив плетущуюся платформу с лежащими на ней двумя телами, следует следом. Практически разряженный ПР с пятью последними патронами в левом пулемете катит вплотную позади платформы. Он почти не опасен для гнуса, если не приближаться к платформе слишком близко. А приближаться к двум телам, получая за это от робота, нет никакого смысла. К таким роботам вообще лучше не приближаться. Гнус почему-то знает это, хотя мало кто из плетущихся следом видел эти конструкции ранее. Жизни в этих двоих лежащих на платформе людях не больше, чем в двух маленьких кустиках. Она чувствуется, но забрать ее не получается. Проще черпнуть ее из другого места, там, где она отдается легко и быстро.

Уже сутки полчище идет за уехавшими на автобусах живыми людьми. Раньше у них не было цели. Хотя была, но ее всегда окружали вот такие вот роботы и платформы. Они были опасны и практически непобедимы. Идущие вокруг знали это каким-то общим разумом. Но сейчас цель появилась. Два автобуса и два автомобиля таких хороших, светящихся красным людей покинули место за забором, и теперь их можно будет найти. Да, автобусы и сотни металлических убийц и расчленителей давно исчезли из виду, но эти два тела наверняка едут к ним. А значит, цель будет найдена, а когда она будет найдена, предназначение будет выполнено. Еще один резкий «вжик» – и пуля опрокидывает толстяка. Через него переступают. Кто-то убивает их на расстоянии. Но не все, кто падают, утихают совсем. Ему надо просто полежать немного, после этого он встает. Они все это чувствовали, ведь они одна семья. Одна большая, желающая принять в себя все больше и больше новых членов семья.