Выдохнув, Сагитай двинулся к Якову, мелкими шагами перебежав дорогу.

– Они еще не понимают, – громким шепотом сказал он. – Пока у них скотина есть, они еще люди! Привычки держат, понимаешь?

Яков кивнул.

– Значит так, – продолжил Сагитай. – Док еще тогда говорил, первыми не стрелять, а разговаривать. Если надо, то уйти тихо, – он бросил взгляд на мертвеца, стоящего рядом и сосущего фантик от конфеты. – Давай двинем потихоньку по дороге, может, меньше вопросов будет. Там вежливо спросим, есть ли машина, помогут ли, так и уедем.

Сагитай выдохнул. Прокрасться незаметно через территорию, полную враждебного гнуса, было невозможно. Их естественные детекторы, подаренные вирусом на генетическом уровне, работали в разы лучше рукотворных. А при таком варианте, который вырисовывался сейчас, шансы раздобыть машину и рвануть на ней дальше были уже приближенными к возможности.

– Давай, давай, Сага. Ты на язык полегче, ты и потолкуешь.

Яков выпрямился и, казалось, тоже выдохнул с облегчением. Он мог бы красться всю дорогу, не особо задумываясь о реальной возможности выбраться из передряги живым, по крайней мере пока при нем «Лера» и боеприпасы к ней, но теперь, когда бой с таким противником, как гнус, мог и не состояться, у него тоже прибавилось оптимизма.

Уже не скрываясь, люди выбрались на середину дороги. Не включая фонарей, они шли по улице, ловя взглядами и слухом появившееся движение. Их появление, словно раздражитель, возмущало среду, временно пришедшую в стабильное состояние после пробуждения перерожденных. В огородах появлялись тени, провожающие их взглядами, слышались скрипы открываемых дверей, но ни слова человеческой речи. Они просто смотрели на проходящих чужаков. Пораженный мозг еще хранил слишком много человеческих воспоминаний, воздействие вируса еще не захватило большую часть сознательного, отвечающего за его, вируса, распространение. Как и все живое, вирус пытался расширить ареал своего обитания, но сейчас в темноте три идущих человека, один из которых непонятно почему отличался от них, еще не ассоциировались с целью для вируса в бестолковых, новоиспеченных носителях. Сотни метров в темноте и в присутствии страшных обитателей территории они шли по улице. Оглянувшись, Сагитай увидел, что за ними молча следует штук двадцать существ. Слегка сильнее застучало сердце. Хвала военной фармакологии, организм ограничился только таким ускорением, в то время как природой предусмотрено еще с десяток параллельных вариантов, которые сейчас были бы крайне неуместны.

– Идут, – негромко сказал Сагитай в спину Якова.

– Ага. Что делать? – переспросил он, не оборачиваясь.

– Искать машину.

Показалось кладбище. Железный заборчик, заросшее высокой травой поле с крестами. Когда-то давным-давно это была окраина деревни, но постепенно она разрослась, и кладбище оказалось чуть ли не в центре. Его, конечно, закрыли. Новых могилок не появлялось, но все равно таким неуместным расположением захоронений могли похвастать многие деревни и города.

– Давай, Док, поднял бы своих, помогли бы, что ли… – пробурчал Сагитай то ли в шутку, то ли исходя из готовности, что идущее за ними тело может выкинуть любой номер.

Бежать нельзя, да и бесполезно, стрелять еще хуже, а идти вот так, чеканя квакающие шаги, словно манок для посторонних ушей, было на пределе его душевных сил. Он обернулся. Преследующих в темноте и молчании на дистанции двадцати метров стало еще больше. Наконец слева показались небольшие постройки, а за ними более серьезные ангары и открытые настежь ворота. Яков свернул туда, за ним гуськом остальные. С первого взгляда это место было более чем нежелательно для посещений. Внутри, кроме двух скукоженных трупов людей на асфальтированной площадке, огороженной со всех сторон зданиями и забором, ничего не было. Заходить внутрь, на территорию без сквозного выхода, было глупо, особенно в их положении. Но тут были открытые ангары, черный зев которых, возможно, скрывал вожделенный автомобиль.

– Заходим? – спросил Яков, не оборачиваясь.

– Пошли.

Сагитай включил фонарь. Чего уже теперь маскироваться, за ними прет толпа ничего еще не понимающего гнуса человек в тридцать, а то и больше. Яков тоже включил свой налобник. В темноте одного из ангаров отразился свет от таблички госномера автомобиля. С трудом скрывая волнение и стараясь не перейти на бег, он двинул к машине. Сагитай остановился.

– Братиш, ты иди и Дока с собой возьми, я пока с этими перекурю.

Сагитай, как и Яков, не курил уже некоторое время. Как и многие вояки, они курили в учебке, иногда в горячих точках, но как профессионалы понимали, что дымящаяся сигарета – верная тропинка для врага, который может учуять ее за сотню метров. В то же время были ситуации, когда без сигаретки ну никак. Поэтому пару штук он имел в нагрудном кармане в жестком портсигаре на пять сигарет с зеркальцем. Он бы и не носил их, но зеркальце иногда чрезвычайно важная вещь, особенно если в коробочке помещалась надежная бензиновая зажигалка. Яков притянул к себе за плечо Трофима и, подталкивая его вперед, пошел к отсвечивающему номером автомобилю.

Сагитай развернулся и встал лицом к толпе. Свет фонаря осветил десятки лиц мужчин, меньше женщин. Часть из них была в ночной одежде, часть еще в домашней. Очевидно, гнус застал их в то время, когда многие ложились спать. Толпа остановилась. Темные пятна инфекции по всем открытым участкам тела и лицам. Он не спеша полез в нагрудный карман, достал сигарету, зажигалку и прикурил, оглядывая смотрящую на него как одно живое существо толпу. Он чувствовал, что стоящие напротив были одним жутким животным. Некая однородность во взглядах, в затихающих движениях, даже в поворотах головы.

– Так, – сказал он, выпустив клуб дыма. – Хорошо, что вы все собрались. Что у нас на повестке дня?

Толпа молчала. Грань осознанного и неосознанного в них была настолько тонка, что нужно было обращаться к самым простым и жизненным истинам, чтобы разбудить угасающий разум и человеческое сознание.

– У нас на повестке дня война! – он вынул сигарету изо рта и положил автомат на плечо. Вид оружия должен был усилить эффект этого слова. – Посмотрите туда! – он указал на лежащий у стены труп. Головы синхронно повернулись вслед за пальцем. – Пока вы спали, враг пришел к нашему дому! – он повысил голос. – Кто такой враг? Как он посмел напасть на нас и отобрать нашу технику и… – сзади в ангаре послышалось хлопанье двери автомобиля, – и скот! Скот нас кормит! – закричал Сагитай.

Толпа потеряла ощущение однородности. Гнус начал переглядываться, послышались невнятные голоса, словно люди стали приходить в себя.

– Так вы-то чего пришли? – послышался мужской голос.

Высокий мужчина ростом с Якова, но гораздо менее мускулистый, смотрел на человека исподлобья.

– Мы пришли за добровольцами. Нам нужны добровольцы на войну! Тем, кто пойдет с нами, мы обещаем… – Сагитай задумался, что бы такое пообещать, чтобы они действительно не решили пойти за ними.

– Нам скотину кормить надо, – послышался возмущенный женский голос.

– Если у кого есть хозяйство, те могут не ходить, а у кого нет, надо идти и сложить голову за всех тех, у кого есть хозяйство! – громко объявил Сагитай.

Человеческая натура выскользнула из лап вируса. Понятия «хозяйство, которое кормит» и «смерть ради других, ради тех, у кого есть хозяйство» перекликались с механизмами выживания вируса. Выбор между едой или смертью даже для существ с купированной логикой оказался прост.

– Мы не пойдем, – раздались голоса.

– Но надо сложить голову, обязательно надо, – громко повторил Сагитай.

Вирусу, заставляющему человека действовать в его интересах на основании информации, имеющейся у самого носителя, не понравилось предложение, и он, повинуясь человеческому желанию остаться при харчах, развернул тела.

– Сам иди, – послышались голоса от уже развернувшихся тел.

– Земля кормит, – негромко сказал Сагитай.

– Кормит… – подхватило несколько голосов.