Внутри по лестнице вверх и вниз сновала челядь с вёдрами, дровами и какими-то свёртками. Все расступались перед Никкордом, прижимая кулаки к груди и кратко кланяясь. Видимо, он отвечал людям, поскольку ему постоянно приходилось откидывать назад волосы, падающие на лоб и мешающие обзору. Кто-то распахнул двери покоев веледи перед ним с Вефиделией.

В комнате витал приятный дух занявшегося приветливым огнём дерева. От большого чана у камина поднимался пар. Ялга вливала в воду какие-то снадобья. Никкорд остановился, ожидая окончания необходимых приготовлений и продолжая прижимать к себе Вефиделию. Она зашевелилась, и из недр плаща тихо донеслось:

— Пахнет теплом.

Никкорд кивнул и вдруг ощутил усталость. Он преодолел большой путь, дважды справился с отвесной тропой на срединный выступ, долгое время держал Вефу на руках, но не испытывал ни малейшего желания передохнуть. Её же слова вдруг пробудили внешние сигналы. Кожу на лице снова покалывало и стягивало. По спине стекал пот, а грудь и живот жгло от раскалившегося сердца, передающего свой жар через влажную ткань прямо в кровь замёрзшей Вефиделии. Прибывающие холодящие капли раздражали ноги, а промокшие насквозь сапоги нестерпимо хотелось содрать, как и оставшуюся налипшую одежду.

Помешав ароматную воду, Ялга отослала прислуживающую ей девочку, заперла засов на дверях и указала Никкорду на расчищенную каменную плиту на полу.

— Клади её сюда. — И, предупреждая его возражения, добавила: — Вельд поможет ей быстрее восстановиться.

Он молча опустился на колено и откинул край плаща. Вефиделия вздрогнула, но знахарка уже вытягивала набрякшую чавкающую накидку, помогая Никкорду высвободить девушку из её слоёв. Они уложили Вефу на широкую гладкую поверхность. Ялга подхватила одну руку Вефиделии и осторожно прижала её ладонью к скальнику, разжимая скованные холодом пальцы. Никкорд повторил всё в точности со второй девичьей рукой и замер, наблюдая, как множество частых лучей тут же прорезали нагревшийся камень, соединяясь с нежной кожей.

— Нужно обнажить её, чтобы как можно больше тела соприкасалось с источником силы беспрепятственно, — сказала Ялга, рассматривая возникшее свечение под головой Вефиделии, веки которой перестали трепетать, словно она провалилась в целительное забытьё.

Никкорд разрезал разбухшую шнуровку и стянул неподатливую сырую ткань лифа с плеч. Тонкая рука дёрнулась вверх.

— Не надо, — казалось, именно её изящные пальцы прошептали эту просьбу, цепляясь за ворот платья.

Никкорд встал на оба колена, склонился ниже, поймал неспокойную руку и наконец поцеловал каждую проявившуюся голубую прожилку под бледной кожей.

— Не бойся меня. — Он снова вернул узкую ладошку к сияющему теплу Вельда, приспустил платье до талии и всё же судорожно втянул воздух, сминая мокрый материал в кулаках.

Ялга мягко накрыла его напряжённые костяшки руками.

— Отойди.

Никкорд шумно сглотнул, отвёл взгляд от сводящей его с ума груди и продолжил снимать бесконечное платье.

— Я сам. — Он криво подмигнул Ялге. — И ты не бойся, не наброшусь. Она нечеловечески красива, но сегодня мы выяснили, что можем противостоять не только людям.

Ялга забрала из мужских рук испорченный наряд, свалила его бесформенной кучей в углу, и они с Никкордом уставились на засиявший под Вефиделией скальник, через который живительный свет Вельда жидким золотом устремился обновить иссякшие силы веледи.

— Ваш союз примирит и воссоединит стихии, — произнесла Ялга, тронув плечо Никкорда и заставляя посмотреть на неё. — Чем тебя так щедро поцарапало? — спросила она, разглядывая его лицо и шею.

— Сосульками, — сипло ответил Никкорд и прочистил охрипшее горло, чувствуя, как неподъёмной тяжестью наливаются все мышцы. — Ливень создал ледяную стену вокруг выступа, на котором находилась Вефиделия, но она разбила её, как раз когда я спустился.

— И молнии с земли разили небо, и море повернуло вспять[1], — словно пропела знахарка.

— Звучит как пророчество. — Никкорд ждал дальнейших пояснений.

— В браке ваши силы возросли, — ответила на его немой вопрос Ялга. — Вефиделия удержала твердь, ты развернул морскую пучину. Чем крепче вы станете как пара, тем мощнее будет расцветать дар каждого из вас, дополняя и поддерживая другого.

— У меня никогда не было никакого дара, — с сомнением в голосе покачал головой Никкорд.

— Он просто затаился и проявился в нужное время в правильном месте, — Ялга усмехнулась и кивнула на Вефиделию, — и с подходящим человеком.

Они помолчали, задумавшись и наблюдая за вновь задрожавшей Вефой.

— Вельд вдохнул в неё новые силы, — Ялга присела и пощупала запястье Вефиделии. — Я знаю, что ты измождён, господин, но её нужно отогреть…

Она не успела закончить — Никкорд уже подхватил стройное девичье тело на руки и направился к лохани, исходящей густым запахом трав.

При погружении в очень тёплую воду тысячи иголок пронзили пальцы, словно их отпустила продолжительная судорога. Вефиделия заворочалась и забилась, окатывая Никкорда и всё вокруг мириадами брызг. Однако она быстро обмякла и задышала спокойнее. Он же навалился на край чана, расслабил одну руку, позволяя Вефе растечься по дну, но удерживая на согнутой руке златовласую голову, опасаясь, что Вефиделия могла соскользнуть под воду и захлебнуться.

Ялга разобрала и промыла её длинные волосы, тщательно отжала и подсушила мягким полотном. Никкорд сдвинул Вефу к бортику. Знахарка заплела волнистые пряди, и свободная коса свесилась почти до пола. По знаку Ялги Никкорд перенёс Вефиделию на разложенные у камина горячие простыни, в которые неуловимыми скорыми движениями её запеленала ловкая женщина.

— Сам умойся и погрейся, — указала через плечо на лохань Ялга, откупоривая пахучую склянку. — Я пока разотру веледи, чтобы предотвратить болезнь переохлаждения.

Никкорд разделся, отбросив пояс с оружием в кресло и отправив штаны с сапогами к платью Вефиделии, и окунулся с головой в показавшуюся сначала слишком горячей воду. Прикрыл глаза, разрешая себе несколько мгновений блаженства, и сел, противясь охватывающей его сонливости.

Ялга пристроила сухое полотно на краю чана и принялась вынимать камни из-под одеял на кровати, которые были призваны нагреть постель.

— Присядь, — Ялга обернулась к вытеревшемуся и прикрывшемуся простынёй Никкорду.

Он сел в изножье кровати, и знахарка втёрла что-то жирное в его грудь и плечи. Заткнула пузырёк, отошла к маленькому столику, смочила тряпицу и промокнула все мелкие порезы на лице и шее мужчины, заложила уже знакомую мазь в рану на брови и удовлетворённо кивнула.

— Если ночью у неё или у тебя поднимется жар, откинь одеяла и протри тело и лоб этим раствором. — Она показала стеклянную бутылочку и поставила её обратно к аккуратной стопке чистых платков. — Дай ему испариться. Только после можно накинуть тонкое покрывало. Пейте отвар. Утром я принесу свежего. Если потребуется…

— Я сразу пошлю за тобой.

Они внимательно посмотрели в глаза друг другу и одновременно перевели взгляды на затихшую Вефиделию.

— Так непривычно видеть её беспомощной. — Никкорд тяжело поднялся и в бессчётный раз за этот вечер осторожно приподнял гибкую тонкую девушку, сейчас облачённую в простую закрытую сорочку, на которой местами выступили маслянистые пятна. — Она уже долго без сознания.

— Она не без сознания, — заметила Ялга, подбросив в огонь новых дров. — Ты принёс её выжатой до донышка. Она отдала слишком много сил за раз, не представляя, сколько к ней прибыло, и не распределив их поток. Неизвестно, сколько ещё поступит, когда она полностью расцветёт как женщина, но она научится управлять ими. Вельд ввёл её в дремоту. Но теперь вам обоим нужны тепло и глубокий сон. — Знахарка задула ближайшие свечи, завязала в большой тюк грязные вещи, подтащила импровизированный мешок к дверям, открыла замок и покинула покои.

Никкорд задержался в полосе лунного света и рассмотрел умиротворённое точёное лицо Вефиделии.