Никкорд предупреждающе втянул воздух, но Юг уже сообразил, что сравнение недалеко ушло от действительности, примирительно поднял вверх обе ладони и тут же закашлялся, отводя проницательный взгляд от освежённого пореза на лице друга. Никкорд остановился.

— Ты не угомонишься, пока не узнаешь пикантные подробности? — Он встряхнул волосами и развёл руки в стороны. — Но ты их не получишь. Поэтому излей разом весь запас своей остроумной иронии, и займёмся серьёзным делом.

— Кор, — озорное веселье плескалось в насмешливых глазах, хотя голос Юга звучал наигранно спокойно, — я просто беспокоюсь, что ты понёс ощутимые потери при ночном захвате. Меткие коготки ослепили тебя и лишили оружия. Надеюсь, не всего. — Югорд отскочил в сторону и расхохотался, красноречиво похлопывая себя по ножнам, которые, в отличие от ножен Никкорда, плотно обхватывали стальное наполнение.

Не желая при свидетелях пытаться снова вытащить свой меч, застрявший в расселине между камнями, под издёвки Югорда о поломанных копьях и стёртых в супружеской спальне клинках Никкорд надел кольчугу, сделал мысленную зарубку перенести свои вещи в замок, отыскал среди них короткий меч и проверил остроту ножа.

— Юг, довольно, — осадил он разошедшегося товарища. — Лучше поторопись взобраться на коня, иначе бесконечная река юбок надолго задержит нас на выезде за ворота.

Никкорд вскочил в седло, оглянулся на пшеничную копну волос, молниеносно выхваченную в разноликой толпе, и пришпорил вороного.

Широкие дороги, извилистая каменная полоса побережья, переходы скал в равнинные луга, обрамлённые лесом, перестали отчуждать от себя. Никкорд будто бы сроднился с ними в последние дни и, проехав или увидев единожды, уже помнил и принимал как нечто родное и вызывающее желание сберечь и защитить.

«Твои происки?» — Никкорд привычно потёр грудь, но малышка внутри притихла и не проявляла признаков присутствия. Не она влияла на отношение к Вельду. Чем сильнее Никкорд прикипал к Вефиделии, тем крепче становилась и привязанность к её земле.

Ордовцев продолжали поражать низинные деревушки с домами, прилепившимися за воздух и водоросли к отвесным скалам, и хозяйственными гротами, вырубленными прямо в неприступных природных стенах, с бесконечно обновляемыми настилами-подходами к морю, возвышающимися на дубовых опорах и местами уходящими далеко в воду. В ближайших к Вельдому поселениях жизнь шла своим чередом, но и сюда уже доносились предупреждения от более дальних соседей, призывающих уходить на скалы.

Каждое слово Руфольда подтверждалось. Завидев вооружённый отряд с суши, жители группировались, но, узнавая рыжего парнишку и Альпира, заговаривали первыми и почтительно приветствовали супруга веледи. Со свойственной маленьким детям непосредственностью ребятишки пялились на Никкорда, показывали пальчиками на его глаза и послушно ярко синеющее при его близости море. Выставленные в прошлый раз дополнительные дозорные повторяли слова об общем напряжённом ожидании вестей о Заморье, но сообщали, что ни одной галеры не наблюдалось даже на горизонте.

Миновали все подходящие обеду часы, когда воины достигли богатого знатного дома, между угодьями которого пролегала общая дорога, ведущая дальше на запад. С обеих сторон от неё возвышались глухие высокие ограды. Хозяин встретил отряд из Вельдома радушно, поздравил Никкорда и передал наилучшие пожелания веледи.

— Мы все скорбим по поводу кончины велорда, но ничто так не объединяет, как разделение жизнеутверждающих событий. Мудрое решение, господин, устроить чествование веледи и её супруга по истечении положенного времени печали, — он поблагодарил за приглашение на праздник.

— Веледи всегда помнит о своём народе и ценит его поддержку, — ответил Никкорд поданному Вельда, не подав виду, что удивился планируемому празднеству. Ещё одна зарубка в уме — обсудить с Вефиделией соблюдение траура и выбранного ею самой невычурного свадебного церемониала.

В просторном зале за щедро накрытым столом Никкорд, Югорд и Альпир разделили трапезу с благородным семейством, глава которого уверил, что при малейшей угрозе гонец незамедлительно прибудет в Вельдом. Лошади получили свою порцию овса. Руфольда накормила кухарка, и он вышел поболтать с дворовыми мальчишками.

Небо заволакивало надувшимися облаками. Солнце превратилось в размазанное желтоватое пятно, растеряв лучи в скапливающемся преддверии грозы. День, конечно, близился к завершению, но казалось, что вечер решил пожаловать раньше, приглушить свет и затемнить цвета предшествующего собрата.

— Господин, — Руфольд обратился к Никкорду прямо с порога, едва его пропустили в столовый зал.

— Что случилось? — Никкорд оценил обеспокоенное выражение мальчишеского лица и суетливо дёргающиеся руки.

— Погода меняется, — Руфольд стушевался под множеством направленных в его сторону взглядов. — Похоже, надвигается буря.

Бегло посмотрев в узкие окна, все присутствующие потянулись во двор. Отмечая сгущающийся сумрак, хозяин дома искренне предложил ночлег под своей крышей господину Никкорду и отряду веледи.

Облака успели тяжеловесно набрякнуть, оставаясь всё ещё далёкими, с возможностью уйти и рассеяться над морем. Поднялся несильный ветер, однако он тоже не предвещал непреодолимого ненастья. Но самым главным, что не позволяло Никкорду принять, казалось бы, уместное решение переждать непогоду, было ясное ощущение, что он обязательно должен сегодня вернуться в Вельдом.

— Благодарю вас за гостеприимство. — Никкорд повернулся к достойно принявшему их господину. — Пара капель дождя не повод доставлять ненужное беспокойство веледи нашей внезапной задержкой, как и оставлять молодую жену одну на следующий же день после свадьбы.

Его собеседник многозначительно улыбнулся, поклонился и распорядился привести лошадей.

Обратный путь напоминал скачку на опережение, сигналом к которой служили внезапные порывы ветра с завихрениями пыли и срывающимися былинками, облака, которые сливались в единую тёмную тучу, набегая друг на друга, несвоевременно опускающийся душным уплотнившимся воздухом вечер, тихий и одновременно намекающий на приближение сдерживаемого громового рыка. Коней подгонять не приходилось. Животные, не менее сосредоточенные, чем всадники, сами следовали зову природы, чередуя рысь и галоп.

Дорога выровнялась ближе к береговому обрыву, и окружающее беззвучие прорезал грозный рокот волн, перехлёстных, гудящих, словно потревоженное ленивое чудовище ворчливо ругалось и нехотя готовилось вступить в незримую схватку с другой огромной зверюгой.

Впереди показались башни Вельдома. Ветер внезапно усилился. Лошади сбились с шага. Что-то хрустко треснуло наверху и как будто скрипуче усмехнулось. Никкорд ясно услышал, как за рёбрами встрепенулось второе сердечко, гневно и собранно сложило крылышки, противопоставляя свой равномерный ритм сходящим с ума стихиям.

Только размеренные удары звучали натужно… потому что прямо сейчас Вефиделия прикладывала слишком много усилий, чтобы сохранить распределение мужественной стойкости в борьбе с чем-то.

Тучи лопнули, обрушивая вниз непроглядную стену дождя. В то же мгновение Никкорд пустил вороного в карьер.

Многочисленные тонкие струи били в лицо и моментально пропитывали одежду. Шквальный ветер запутался в них, как в паутине, более не препятствуя продвижению отряда вперёд. Гроза всё же сместилась от суши в даль над морем, которое бурлило и требовало отчего-то до сих пор молчаливую вышину откликнуться на его грозное рычание.

Ставшая прохладной мокрая ткань неприятно липла к коже Никкорда, не столько забирая тепло, сколько доставляя сковывающее движения неудобство. Судя по нарастающему гулу беснующегося моря, до нужного ему выступа оставались считанные шаги.

— Веледи! Веледи! — столпившиеся на краю обрыва стражи и несколько крепких мужчин из деревни громко звали Вефиделию.

Никкорд спрыгнул с коня и кинул поводья первому удивлённо обернувшемуся к нему человеку.