Среди тёмных подушек выделялось золотистое пятно, неподвижное и притихшее. Звуки и ощущения вернулись, но скованность, охватившая конечности и сам разум, не отпускала Никкорда. Если бы не мечущаяся птаха в его груди, можно было бы подумать, что веледи спокойно уснула. Несносная девчонка! Раздразнила обоих. Устроила проверку на прочность его слову, телу и намерениям. Девушка, не осознающая всей силы своих женских чар… Или женщина, которая провокационно одарила его убийственно огромным доверием?..

Мужчина сполз немного вниз, откинул голову на выпуклость обивки и наконец свободно вытянул ноги. Скинуть бы ещё и сапоги, но кто знает, во что снова может превратиться только начавший остывать пол. Возбуждение отступало. Никкорд понимал, что продержаться до рассвета не составит никакого труда, но днём придётся вздремнуть, чтобы сохранить ясную голову и не поддаться ненужному раздражению из-за недосыпа и накапливающейся усталости. Оставшись на ночь наедине с Вефиделией, он сам себя обрёк на то, чтобы постоянно быть настороже без малейшей возможности расслабиться.

Молчание не тяготило. Многое уже сказано. Никкорд не представлял, что творилось в светлой головке напротив, но точно знал, что веледи преподнесёт ещё немало неожиданностей. И никогда ему не уступит, даже уступив.

Вефиделия долго лежала на боку, подтянув колени, скрестив лодыжки, прижав ладони к горящим щекам и стараясь приглушить стук колотящегося сердца, сдержать частое дыхание и сбросить с себя проникший следом за ней под толстое одеяло окутывающий синий взгляд. Нужно переждать эту ночь и отдать ей многочисленные события предшествующего долгого дня. Рассвет прогонит воина Орда из её комнаты. Она соберётся и найдёт решение.

Близилось утро. Никкорд прислушался к тихим разговорам и пересмешкам стражи в коридоре. Попытался уловить шорохи со стороны постели, но не смог. Поднялся, хрустко потянулся и, вращая в разные стороны шеей, бесшумно подошёл к кувшину. Налил из него в пригоршню воды, отпил и умылся. Стряхнул капли, прочесал всей пятернёй волосы и подставил влажное лицо под бодрящие струи лёгкого ветерка, больше похожего на заблудившийся сквозняк.

Никкорд сделал глубокий вдох и посмотрел в центр воистину громадной кровати. Выдох застрял на полпути в его враз сжавшемся горле. Вефиделия, укрытая до подбородка, полулежала на спине. Её опущенные веки подрагивали, но девушка явно задремала. В сером предрассветном сумраке юное лицо сияло в обрамлении распушившихся волос с венцом непослушного скошенного хохолка на макушке. Голова Вефы немного склонилась влево, и в зазоре над краем покрывала золотилась нежным теплом открывшаяся шея.

Громкий вскрик какой-то птицы заставил вздрогнуть и Никкорда, и Вефиделию. Она распахнула глаза и уставилась прямо на мужчину. Села ровно, придерживая одеяло и не отводя упрямого взгляда от вторженца. Никкорд подошёл к короткой, но широкой скамье в изножье кровати.

— Подношение жениха невесте, — он вынул небольшой предмет из кармана и показал Вефе.

Она нехотя взглянула и замерла, не мигая.

— Подарок тебе и клятва будущим потомкам одновременно.

Родовое кольцо Орда тускло поблёскивало в мужских пальцах. Вефиделия покачала головой, вновь глядя в глаза Никкорду.

— Оно пока побудет у меня, на случай, если ты вдруг вздумаешь зашвырнуть его в море. — Он сунул украшение обратно в карман и направился к креслу. Подхватил свои вещи, показательно взлохматил волосы и насмешливо пополам с почтительностью чётко произнёс:

— Не разлёживайтесь, веледи! Впереди много дел.

Поймав уничтожающий взгляд голубых глаз, он галантно поклонился и покинул покои Вефиделии.

Вефа порывисто откинулась на подушки и стукнула кулаками по постели. Тут же отбросила покрывало в сторону и соскочила на пол. Не чувствуя холодных плит под босыми ногами, подбежала к чаше и погрузила в воду обе руки. Приложила их ко лбу, щекам, провела по шее и снова опустила в воду.

— Проклятый! — высказала в пошедшую рябью прозрачную поверхность над ладонями. Чем дольше она задержится в спальне, тем больше её отсутствие, довольное выражение лица Никкорда и его растрёпанные волосы утвердят всех в реальности якобы свершившегося прошедшей ночью неприличия.

— И этого наглеца ты прочишь мне в мужья?! — топнула ногой по загудевшему под ней камню. — Что в нём особенного, раз ты так поддерживаешь его?

Оттолкнув чашу, из которой щедро выплеснулась вода, промочившая салфетку и закапавшая на пол, Вефиделия потянула рубашку вверх, но резко отпустила края, тихо подошла к дверям и закрыла их на тяжёлую задвижку. Обмылась остатками воды, переоделась в костюм для верховой езды и заплела волосы в две длинные косы, которые перекрутила узлом с выпуклыми петлями на затылке. Прикрепила небольшой гребешок с кружевными цветами, скрыв обрезанный хвостик. Посмотрела на себя в зеркало, отмечая лихорадочно блестящие после бессонной ночи глаза, и открыла двери.

Проигнорировав стражу, Вефиделия проследовала на кухню, распорядилась подготовить хлеба, сыра и воды в дорогу и вышла оттуда во двор. Из-за конюшни показался Никкорд с мокрыми волосами, в свежей рубахе, внимательно слушающий молодого воина, передающего ему оружие. Голубой и синий взгляды пересеклись. Никкорд согнулся в полупоклоне и не таясь подмигнул хмурой Вефиделии. Предательский румянец пополз по девичьим щекам.

Написанная на её лице усталость и раздражение вкупе с пышущим деятельностью Никкордом производили впечатление, что они были парой, проведшей бурную ночь, которая придала уверенности мужчине и обессилила женщину. Вефа отвернулась и, возвращая себе независимый вид, направилась к появившемуся на ступенях Северной башни Альпиру. Немногочисленные в этот утренний час жители и постояльцы Вельдома прятали сдерживаемые улыбки, в непонимании опускали глаза, растерянно переводили взгляды с Никкорда на веледи. Вефиделия горела желанием осадить их всех. Только не пристало повелительнице оправдываться перед народом, тем более когда оправдываться ей было совершенно не за что.

Никкорд снова заметил преображение девушки. Необъяснимая словами врождённая гордость расправила её плечи, по-особому прочерчивая весь силуэт, неумолимо повернула лицом, чуть более бледным, чем обычно, к страху и опасности. Вефа приводила в ступор тем величием, которое даётся единицам, и готовностью идти до конца, без оглядки на обстоятельства, без поиска помощи или лазеек, способных помочь избежать неприятностей. Вефиделия шла с поднятой головой, покрытой просвечивающей вуалью надменности, никого не унижающей, но чётко обозначающей её статус и положение. Ей не пристало опровергать досужие слухи. Она веледи, и ничто личное этого не изменит.

И люди уважительно склоняли головы перед ней, с едва уловимым облегчением глядя вслед удаляющейся тонкой фигуре их правительницы. Беспрекословное доверие к Вефиделии вдруг коснулось и Никкорда, которого встретили враждебно, как только он очутился за пределами её покоев. Увидев свою властительницу, люди сменили гнев если не на милость, то на снисхождение.

Всё, что происходило между Вефиделией и Никкордом, оставалось между ними. Веледи не собиралась допускать, чтобы кто-то другой подвергал сомнению её решение, выбор или поступки. Бьющаяся в груди Никкорда птаха успокоилась, угнездилась и иногда стряхивала с пёрышек докучливый гулкий шум его собственного сердца.

— Веледи, — Альпир поклонился приблизившейся Вефиделии, на мгновение опустив взгляд и тут же вскинув его с сторону Никкорда. — Одно ваше слово… — красноречивая незаконченность фразы и темнота в его глазах сказали больше любых слов.

— Седлай лошадей, — сдержанно ответила Вефиделия.

Альпир непонимающе воззрился на неё.

— Веледи?

— Я неясно выразилась, Альпир? — чуть более отрывисто спросила Вефиделия. — Воспользуемся утренней прохладой и проедемся вдоль границы с Пренном.

— Конечно, веледи. — На мгновение дольше положенного воин задержал на её лице испытующий взгляд, в котором рассеивалась чернота, только что направленная на Никкорда.