Вдруг меня прошиб пот. В голове прогудел набат:

«Хром! Зина Хром! Я попаду в Эгнор, где, по словам Рона, с дорогими мне людьми все в порядке, им ничего не угрожает, а ей? Оттуда я не вернусь, это не так просто, там из астрала другие миры не видны (еще одна загадка Эгнора. Рон полагает, что их мир «закрыл» сам Творец. Возможно).

С родителями связаться надо – мучаются же. Как я мог забыть?! Совсем голову потерял. Нет, как это ни тяжело, но возвращение придется пока отложить. Будем считать это генеральной репетицией. Лизонька, родная, подожди еще чуть-чуть, хорошо? Я быстро-быстро дела закончу – и к тебе. Пока, любимая, не скучай. И помни: мне сверху видно все, ты так и знай!» – с этой шуткой, которой попытался унять чудовищную досаду, я вышел из астрала.

И рухнул мешком, набитым ветошью. Прямо на мох, на сырую ночную землю. Хотелось выть и плакать. Прибить кого-нибудь, в конце концов! Лежал навзничь, пальцами впиваясь в дерн. Целые ямищи под руками вырыл, пока не поднялся. Побрел, ничего не замечая, к дому Зины, сплевывая хрустящий на зубах песок. Настроение было как у ребенка, которого поманили конфетой и спрятали. «Будешь хорошо себя вести – дам», – как бы говорила мне совесть. Справедливо? Без сомнения! Но обидно – жуть.

Не раздеваясь, упал на кровать. Уснул с трудом. Шел четвертый час утра.

Разбудила меня хлопнувшая входная дверь. Обнаружил себя одетым, лежащим на нерасправленной кровати. Чувствовал себя убитым, хуже, чем с глубочайшего похмелья. Давненько я не болел, и вдруг захотелось, до ломоты в зубах. Надоело это абсолютное здоровье хуже горькой редьки. Напиться бы вдрызг и поболеть потом. Неимоверным усилием воли собрался. Хватит страдать, а то и тренировку пропустил… Да почему пропустил-то? Девять утра, терпимо. Переоделся в спортивные штаны и вышел во двор. С Зиной не встретился.

Вернулся через два часа и застал Зинаиду за поеданием отбивной.

– Привет.

– Привет. Сам готовил?

– Нет, сосед. Я в душ и потом присоединюсь к тебе.

– Хорошо, тогда я подожду.

Мы завтракали и беседовали, от еды не отвлекаясь. Разговаривали как бы между делом, как донельзя занятые супруги, которые общаются друг с другом исключительно за общей трапезой.

– Ты почему на звонки не отвечал? Я тебе целый день звонила. Отпрашиваться уже хотела, вдруг что случилось…

К моему блюду Зина добавила свой фирменный салатик. Я с удовольствием уплетал отбивную собственного приготовления, заедая ее Зининой зеленью. Вчера поленился овощи резать. Под душем плохое настроение смылось в прямом и переносном смысле. Осталась решимость. Пока не знаю где, как и когда, но проблему Зиночки я решу.

– Гулял по городу, в церковь ходил, в лес, который неподалеку. Кстати, я себе сотовый купил, потом номерами обменяемся.

– Зачем покупал? У меня старых полно… Вот дура, как сразу не догадалась? И напилась… Ты не думай, я редко. Даже не редко, а вообще впервые. В смысле, так много выпила. Неудобно даже… Поди, говорила тебе что попало. Нет? – уточнила с наигранным безразличием. До сих пор переживает, сразу видно.

– Да все нормально, я же тебе говорил. Все прошло тихо-мирно, без эксцессов.

Сделала вид, что поверила.

– Слушай, так ты верующий?

– Да нет, церковь у вас старинная, красивая, вот и зашел.

– Но у тебя внешность как… как у попа. Можно подумать, сектант какой-нибудь.

– Не верь глазам своим! – изрек я, напустив в голос побольше патетики. – Не знаю, почему я так выгляжу, но смотрю на себя в зеркало и сам себе нравлюсь.

– Смотри, в Нарцисса не превратись! – предупредила Зина, усмехнувшись, и заключила: – Это все твое ушу.

– Скорей всего. Это целая культура. Да чего там – философия. Где наголо бреются, где, наоборот, космы разводят.

– Не просветишь?

– Давай потом. Ты мне лучше про Славика расскажи, на что он способен.

Зина сразу посерьезнела.

– Ну вот, такое хорошее настроение было. Может, ну его, а?

– Нет, Зина, не «ну его». Он, как я понял, от тебя не отстанет.

– Не отстанет, – вздохнула девушка. – Сережка, обещалкин, блин, посадить его не может! Он бандит еще тот! Всегда с пушкой ездит. Я говорила Сергею, но гаишники не хотят останавливать. То ли боятся, то ли распоряжение у них негласное. Обыск прокурор не подписывает. Доказательств, видите ли, мало! А сколько нужно? Полгорода его знают. – Зина разволновалась не на шутку. – Куплено у них все! – выпалила, хлопнув ладонью по столу.

Посуда, впрочем, не шелохнулась. Кухонный стол: круглый, старинный, с резными ножками, сколоченный из натурального дерева, – чистый антиквариат, на современной кухне смотрящийся несколько не к месту, – был прочен.

– Спокойно, Зинаида, спокойно, все будет хорошо. – Я погладил ее руку, подождал, пока девушка успокоится, и спросил: – А где он живет?

Зина отдернула руку и посмотрела на меня подозрительно:

– Убить хочешь? Ты же завязал! Не надо мне такой помощи, слышишь! – шарахнулась от меня как черт от ладана.

– Нет, нет! – Я поспешил ее успокоить, вкладывая в слова как можно больше искренности. – Исключительно посадить. Верь мне.

Девушка посопела и бросила:

– Речная, одиннадцать. Коттедж у него. На другой стороне города пригород есть, целый поселок для наших олигархов типа новых русских.

Продолжила, нервно закурив:

– Он всегда говорил: «наш дом». Да в гробу я его видала! Из дома никуда, друзья-подруги побоку, а потом и руку поднимать начал. Какая я была дура! По малолетству влюбилась, теперь ненавижу… – выдавила сквозь зубы, сжав кулаки так, что кожа на костяшках натянулась и побелела, превратившись в мрамор с прожилками. – Говорят, что от любви до ненависти один шаг. Это мой случай. Может… ты его убьешь? – сказала и охнула от испуга: – Ой!

Зажала рукой рот и быстро замотала головой. Во взоре легко читалось отчаянное раскаяние.

– Это я пошутила, Егор, шутка, шутка, – затараторила как заведенная. – Сгоряча ляпнула. За языком не слежу, не серьезно это… Ты меня не слушай, ладно? Пусть посидит, может, образумится. Сережа его обязательно посадит, вот увидишь, – закончила уже медленней, немного успокоившись.

Я был образцом сдержанности. Мой вид должен был перечеркнуть образ наемного убийцы, который, похоже, закрепился в Зининой голове очень прочно.

– Да не собираюсь я его убивать, я же говорил! Успокойся, ты чего?!

Девушка ревела навзрыд. Терпеть не могу женские слезы. Сразу хочется утешить, приласкать, конфетку подарить. Но, наученный горьким опытом, я знал, что это только усилит истерику. Она хоть и жаждет ласки, хоть и мечтает опереться о твердое плечо, ждет утешения и уговоров, а в ответ на мужское увещевание все равно следует новый водопад слез. Грудь бы себе порвать, которая ноет от жалости, засунуть бы ее голову внутрь, спрятать всю ее в себя. Только бы успокоилась, только бы ноя, скребущего душу, не слышать.

Иногда мне кажется, что женщины плачут не для кого-то, а исключительно для себя. От жалости к себе. Если не притворяются, конечно. Зина явно не играла.

Успокоилась с трудом, через долгие, мучительные всхлипывания. Дальнейшего разговора не получилось. Зина переживала за свои слова и боялась за меня. Или меня? Скорее, всего вместе. Фионе я запретил подсказывать. А она легко могла бы обрисовать мне, если не мысли, то эмоции – точно. Но неудобно перед девушкой. Как можно в голову человека, который тебе доверился, заглядывать? Стыдно. Но любопытно, черт побери!

Зина, уставшая после смены, проплакавшаяся, ушла спать. А я полез в астрал.

– Я могу показать тебе любого человека в реальном времени, только дай мне его четкий астральный образ, – говорила Фиона.

Я, выглядящий точь-в-точь как старик Гэндальф в фильме «Властелин Колец», сидел в своем любимом «домике хоббита». Фиона напротив меня в образе классической бизнес-леди. Астралом можно крутить как угодно, воплощать там любые фантазии. Я предпочитал представляться Гэндальфом и создавать уютную обстановку обиталища Фродо Беггинса.