Боль в голове, не то притупилась, не то притихла, но вот легче от этого не стало. Он никак не мог сообразить, что это с ним. Он сходит с ума, от этого многодневного пьяно-любовного изнасилования или это обещанные знания языков, на что было, похоже больше, но во что, абсолютно не верилось.

Так же не бывает! Но краем сознания, всё же с этим согласился, тут же пожалев, что знания боевого колдовства, Золотце не передала подобным образом, путём непосредственного контакта тела с телом, с глубоким проникновением в суть и познанием сокровенных тайн их чувствительной природы.

Ещё раз, мельком оглядев комнату, с мыслью, «а не забыл ли я чего», он направился к двери, очень хотелось на свежий воздух, достали его эти вонючие хоромы.

Как только он выполз на крыльцо Терема и ощутил свежесть утреннего воздуха и запах свободы, как язвительный голос Золотца, как всегда, всё испортил, притом, самым мерзким способом.

— Никак красавиц любвеобильный выспался?

Кайсай повернул голову на голос и в очередной раз, с момента пробуждения, впал в ступор. С боку от крыльца, верхом на конях, стояла знакомая шестёрка поляниц, в полном обвесе и готовая к переходу. Рядом, стоял осёдланный Васа и заводной конь Кайсая. Осознание того, что кажется всё закончено и можно расслабиться, привело к тому, что голова опять разболелась, заломило виски. Кайсай с силой сжал их обеими руками.

— Кайсай, любимый, — обратилась к нему Калли по-персидски, — хорошо ли ты себя чувствуешь?

— Отвали, плохо, — не задумываясь ответил ей бердник, на том же персидском.

— Я же тебе оставила целый кувшин, для лечения, — продолжила она уже на урартском.

— Сама пей, эту блювотину ишака, — буркнул он по-урартски, спускаясь по ступенькам на землю.

— А может вы, все же по-нашему поговорите? — с нескрываемой злостью, влезла в их высокопарный диалог Золотце.

— Успокойся, сестра, — тут же, надменно, пресекла вспышку ревностного гнева, Калли, — я, просто, проверяю результат своей работы. Кстати, а когда ты, собираешься им заняться?

Скорее всего, она имела ввиду боевое колдовство, обучение которому Золотце, всё откладывала на потом, но Кайсаю, в этом вопросе, смысл показался другим и очевидным. А что он ещё мог подумать после всего, что с ним тут, все эти дни делали? Он даже хотел влезть в их разговор и предложить себя Золотцу чуть погодя, в желании выпросить, хоть небольшую передышку, но заторможенность, вовремя не дала ему раскрыть рот.

— В ближайшее время, — сквозь зубы прорычала боевая Матёрая, разворачивая своего коня к воротам, всем своим видом показывая, что никого, особо, ждать она, не собирается.

А вот, что подразумевала Золотце, под своими словами, зная, что колдовством Кайсай, уже овладел, да так, как ей и не снилось, осталось ведомо только ей…

Грозный и величественный Царь Царей, Царь Аншана, Царь Персии и Мидии, Великий Куруш, возвышался на золотом постаменте в ритуальной колеснице, в окружении бескрайнего моря, ощетинившегося к бою войска и с неподдельной гордостью созерцал начинающуюся битву, в которой, победа ему была предопределена заранее. Он знал это.

Царь Царей, впервые в истории военного дела, применил неслыханное новшество. Он использовал, практически мгновенную связь, с различными частями, своей бескрайней армии, от чего управление огромной массой воинов, превратилось, из психованного раздражения, от невозможности повлиять на то, что уже совершается, в увлекательную игру, в которой, повинуясь его небрежному повелению, воины, как по мановению волшебства, безропотно делали то, что было нужно ему, а не то, что им в головы взбредёт. От ощущения всемогущества на поле битвы, у Куруша захватывало дух.

Эта идея пришла ему в голову совершенно случайно. Всякий раз, когда Великий Повелитель Всех Народов отдыхал в своём высотном саду в Экбатаны, он привычно вслушивался в голоса «голосящих», что сидели на башнях, каждой из семи кольцевых стен и лаконично, а главное оперативно, передавали скупую информацию друг другу.

То, что это были не простые люди, а специально отобранные и обученные, Куруш знал. Ни каждый мог служить «голосящим». Для этого нужен был специфический голос и отменный слух. «Голосящий», к тому же, должен был обладать и хорошим зрением, так как, зачастую, весть, не предназначенную для слуха непосвящённых, находящихся внизу людей, передавали специальными знаками.

Вот так, однажды вечером, развалившись в подушках и наблюдая за уходящим за горы солнечным диском, услышав очередной резкий окрик «голосящего» о прибытии в город кого-то из «важных», раз, весть об этом долетела за все семь стен, до самого золотого дворца, Куруш, как будто воочию увидел себя в золотой колеснице, по среди боя, а во все стороны от него, как паутина, раскинулась сеть «голосящих», что мгновенно передавала его повеления, к самым дальним командирам.

Царь Царей даже вскочил от неожиданности своего видения и тут же позвал за Арамом, старшим «голосящим» при дворце, в чьём ведении находилась вся эта служба.

Уже через одну луну, Куруш выехал в сады равнины и «разбросил» вокруг паутину, вновь созданного военного подразделения, по всей округе. С собой он захватил весь свой военный совет, каждый член которого, удалился от своего Повелителя на один из концов цепи «голосящих» и на огромном расстоянии, общался с Царём Царей.

Куруш был в восторге от проведённых учений. Не скрывали своего восхищения и военачальники, попросившие, тут же у Повелителя, разрешения создать нечто подобное, при своих армиях, для их управления на более коротких дистанциях, на что, получив царское дозволение, принялись прочёсывать дальние горные поселения, в поисках доморощенных талантов, так как ближайшие, уже были заблаговременно просеяны через мелкое сито отбора самим Арамом.

Подобное управление войсками, действительно, стало настоящей революцией в военном деле, хотя, как показала дальнейшая практика, более мелкие подразделения «голосящих», в непосредственной толчее боя, оказались, абсолютно недееспособны, но командиры средних звеньев, всё же не отказались от них. Несмотря на всю их никчёмность в бою, при его подготовке и даже, просто, в походе при передвижениях, всё же польза от них присутствовала.

Было ещё много необычного в этой войне с Набонидом, но главное, что бросалось в глаза, Куруш резко изменил тактику своего наступления. Вернее, он вообще на наступал, а лишь держал оборону, превосходящими противника силами, заставляя того, постоянно нервничать и кидаться на стройные и запакованные в щиты и броню, ряды персидской пехоты.

Всё это издевательство, началось, когда воины Куруша, стремительно вошли в земли Вавилонии и достигнув большого канала, встали, ощетинившись на левом берегу. Набонид, узнав про эту странную остановку, решил, что Куруш намерен поиграть в благородство и этим шагом, даёт время, ему собраться войском, подготовиться и сразиться на равных, в поле за каналом, и когда, царь халдейский приготовился, то прождал в нервном ожидании, целых три дня, но персы канал, так и не перешли и в бой не кинулись.

Через три дня, не выдержав, Набонид приказал: «гнать скотов со Святой земли» и кинул аккадские войска на погибель, но все попытки достичь противоположного берега канала, закончились полным провалом. Гладь канала покрылась слоем трупов, а вода, стала красной от крови. Воины Набонида гибли тысячами, но так и не смогли сломать стойкую и динамично заменяющуюся оборону персидских войск.

Когда же видя тщетность своих попыток, аккадцы стали отступать на первичные свои позиции, из рядов обороняющихся, как из пращи, вылетели заранее заготовленные понтонные переправы, выталкиваемые под углом к течению воды в канале и к моменту полного их вывода на воду, под действием течения развернулись и упёрлись вторым концом в противоположный берег.

По ним устремилась лёгкая конница персов, как острыми кинжалами, врезаясь в спины, к тому времени, уже бегущих аккадцев. Всё это произошло синхронно, на протяжении всего фронта, да так слажено, что повергло Набонида в ужас, видя, как огромная масса конников, рванула на его отходящие армии, проскакав канал, как будто его и не было.