Я судорожно вздохнул и открыл глаза. Сердце бешено колотилось. Взгляд упёрся в свежевыбеленный потолок с разводами и мелкими трещинками. Не успев ничего сообразить, я закашлялся – во рту нещадно саднило. Хотел прикрыть рукой рот и ойкнул от боли – руку кольнуло. Я повернул голову и посмотрел на руку – увидел воткнутую в вену капельницу. Из-за моего движения она была уже не в вене. Я застонал.

Не может быть! Эгнор, друзья, Лиза, ребёнок – бред больного воображения? Мне стало невыносимо обидно! Сердце сжалось от боли, к глазам подступили слёзы. Перед внутренним взором промелькнула вся моя эгнорская жизнь. Я там любил, грустил и радовался, я там подвиг совершил, в конце концов! Был магом и бароном. Настоящими! Там всё было настоящее, в отличие от… а где я, собственно? Неужели в психушке? Ответ на этот вопрос получил через несколько секунд.

Распахнулась дверь, и в палату стремительно вошла стайка людей в белых халатах. Я закрыл глаза.

– Кравченко Василий Петрович, шестьдесят пять лет, поступил пятого августа в терапевтическое отделение с острой двусторонней бронхопневмонией. Несмотря на лечение, состояние больного ухудшалось, и восьмого августа пациент впал в бессознательное состояние, в связи с чем был переведён к нам. Была диагностирована токсическая кома второй степени… – без запинки говорил молодой мужской голос.

Далее шло короткое обсуждение случая, уточнение диагноза, дополнительные анализы, прогноз и всякая такая хрень. Солидный, уверенный в себе мужской голос, который отвечал молодому, мог принадлежать профессору или начальству. Обойдя ещё двух пациентов, они подошли, наконец, ко мне.

– А вот интересный случай, Сергей Александрович. Наташа! Опять у тебя система дует!

– А я говорила оставить подключичку, Виталий Петрович! Сейчас переколю, – раздался недовольный голос молодой женщины.

– Позже переколешь.

Сильная рука прижала мой локоть к кровати, иголка исчезла, и мою руку согнули в локте с приложенным спиртовым тампоном.

– Пациент неизвестный, на вид двадцать – двадцать пять лет, был доставлен девятого августа по скорой помощи в бессознательном состоянии. При поступлении дыхание было редкое, поверхностное, пульс нитевидный, давление не определялось, рефлексы отсутствовали. Было принято решение поместить его в реанимацию и подключить к ИВЛ. Я его принимал, Сергей Александрович. Был труп трупом, а теперь – посмотрите, – откинулась лёгкая простынь, – живее всех живых, а прошло всего трое суток. Удивляюсь, почему он до сих пор не в сознании, вчерашние анализы идеальные.

– Ты погляди-ка, он что – спортсмен?

– Я же говорю, неизвестный. Нашли на дороге голого. На теле – одна крохотная ссадина, и ту в машине заработал.

– Думаешь, разборки?

– А кто ж его знает! Я местный, но о войне бандюганов ничего не слышал. У нас всё давно поделено, а вот залётного могут так обработать.

– Чем?

– Не могу разобраться, Сергей Александрович. Токсикологию мы, сами понимаете, не проводили, случай не криминальный, – хмыкнул при этих словах и поправился: – В смысле милиции до него дела нет, а кто платить будет? Больной без полиса. Меня страховая потом оштрафует, оно мне надо? Клинические анализы, биохимия, серология – всё в норме. При поступлении наблюдались отклонения шокового характера, а теперь хоть в космос отправляй.

– МРТ головы, разумеется, не делали и не станете.

– Естественно! Он по категории бомжей идёт.

– Аккуратней бы с ним, – задумчиво произнёс Сергей Александрович, – и в медицинском, и в общем плане. Бородатый, седой наполовину, мускулистый. Ну-ка… – Он растопырил мне пальцы и внимательно их оглядел. Я буквально почувствовал этот взгляд. – Характерных мозолей нет, но это ещё ни о чём не говорит, посмотри, есть нехарактерные мозоли. Будто палку часто в руках держал. Но не дворник же он и не фермер. Может, гастробайтер? Их много развелось. Психиатра пригласите, когда в себя придёт. Интересный случай, но без анализов… Кто у тебя ещё, Виталий Петрович?..

Делегация проследовала в другую палату.

Во время обхода я сознательно вогнал себя в полукоматозное состояние и расслабился, как только они ушли. Сквозь закрытые веки я внимательно наблюдал за аурами людей – магами никто из них не был.

«Это правда! – ликовал я. – Эгнор есть! Комес, стихийники. Лиза… – Сердце защемило. – Лиза! Ты думаешь, что я умер, а я вернусь, Лиза, слышишь, вернусь! Чего бы мне это ни стоило! Ну-ка, надо проверить навыки».

И я легко влетел в астрал.

Здесь оказалось непривычно тихо.

«Фиона, девочки, я здесь!» Ни ответа ни привета. Попробуем по-старому.

Я мысленно отодвинул стихии от себя. Вот они, старые добрые вихри стихий. Крутятся еле-еле, не реагируют. Такое впечатление, что спят. Или в шоке. Скорей всего, последнее. Хорошо их порталом да Богом приложило, бедненьких. Ничего, отойдут, я терпеливый. Сам буду их теребить. А как у нас со свободным сознанием?

Вернулся в тело и попробовал выйти так, как делал в Эгноре. Удалось мне это с огромным трудом, я мысленно вспотел, но главное – удалось! Я полетал по больнице и вылетел на улицу. Солнце приближалось к зениту. Какое-то оно… другое. Меньше, что ли, эгнорского. Поднялся вверх. Целый больничный комплекс на окраине города. Небольшого и, судя по всему, сибирского. Трудно сказать, как я это определил. Скорей всего, по особой ауре, но был уверен в своём определении. Хотел почитать плакаты, но снова убедился в странной особенности свободного сознания. А где мана? Поискал очень внимательно и далеко-далеко на северо-западе заметил единственную тонюсенькую ниточку. Дело не в расстоянии, на видение маны не распространяется перспектива. Если нить тонкая, то она тонкая и есть с любого расстояния. Как бы тонка ни была нить, мне надо туда. Я доберусь и рано или поздно вернусь. Родителей только повидаю, раз на земле оказался и тем более в своей стране.

Вперёд, Егор, тебя любимая ждёт и целый мир в придачу!

Попав в портал из алтарного зала, я очутился… в Нигде. Именно с большой буквы. Вокруг не было ничего и было всё. То тут, то там возникали материализованные мысли и воспоминания. Вот Лиза смеётся – возле глаз маленькие морщинки от смеха. Агнар, Витар, Агна проплывали как живые. Почему «как»? Они и есть живые. Словно в ответ на эту уверенность передо мной появился Рон и подошёл ко мне своей обычной мягкой походкой.

– Что, друг, не сладко? Поздравляю, ты выполнил то, что должен.

– Где я? – удивился я и сразу воскликнул: – Ты же умер!

– Ты в Нигде, точнее не скажешь. Я мёртв. Меня отпустили под честное слово, – он хитро подмигнул, – из садов.

– Спасителя? – переспросил я автоматически.

– Бери выше. Спаситель – мелкий божок, чуть покрупней Вартараара будет.

– Куда выше? Ты на что намекаешь? И вообще, кому это я был когда-нибудь должен! Кроме тебя, извини.

– Это ты меня извини, не отвечу я тебе, куда выше. На то она и вера, чтобы верить, а не знания знать. Должен ты был исключительно самому себе. Не дело, когда людей режут ради силы и удовольствия другого человека, верно? А души обрекают на вечные муки, правда?

– Не дело, – согласился я.

– Вот ты людей от этого и избавил.

– Теперь будут резать просто так, – саркастически заметил я.

– Будут, – согласился Рон, – и для удовольствия будут, но только не для силы. Чёрная книга теперь просто книга. Скоро за ней коллекционеры гоняться будут, сожгут почти все экземпляры. Батвия станет обычной страной. С преступностью, куда без этого, но без подспудного страха, который сидел в каждом. Вспомни стражников с охранниками. Обычные люди, занимающиеся жутким в своей обыденности делом, причём уверенные, что так и должно быть. Это преступление в масштабах всего мира.

– Преступление против человечности, создание режима, попирающего основные права и свободы граждан, вернее подданных, игнорирование общечеловеческих ценностей, – иронично произнёс я.