К доктору опоздал на целый час. Пришлось ждать двоих пациентов.

– У вас, молодой человек, видимо, не только ретроградная, но и антероградная амнезия, – высказывал мне врач, Сергей Викторович, невысокий полноватый бородатый мужчина средних лет.

Он походил на Агнара, моего друга и второго учителя, мужа Лионы, потомственной графини, которая в магии Разума затыкала за пояс всех, включая меня. Мы все вмести пошли в логово чернокнижников…

Как он там Агнар без Лионы? Переживает. Любили они друг друга. А вдруг Лиона вернется? Я же вернусь. Как Рон там говорил: «У них сложные отношения с богиней», – так что все возможно. Успела бы при жизни Агнара! И мне стоит поторопиться.

– Ко мне за месяц записываются, это вам исключение сделали, а вы!.. – продолжал укорять доктор.

Я виновато молчал, на забывчивость сослался еще в первые секунды встречи.

– Присаживайтесь в кресло, молодой человек, приступим, – махнув на меня рукой (в буквальном смысле), приказал врач.

Сидеть было удобно, сразу расслабился. Все продумано: кресла в числе пяти штук, плотные бордовые шторы на окнах, пока раздвинутые. Звукоизоляция на дверях и стенах – мягкого бежевого цвета. Напротив кресел стояла выключенная «плазма». Мечта гипнотизера.

К уже привычным вопросам, которых я наслушался у психиатра и психолога, добавились еще и более конкретные: как именно вспомнил, какой образ всплывал при этом и так далее. Потом пошли чисто игрушки: доктор говорит слово, я – первую пришедшую на ум ассоциацию. Он несколько раз предупреждал – не обдумывать выражения, говорить первое, что пришло в голову, можно даже с ругательствами, но я все равно стеснялся. Наконец перешли к основному.

– Вы готовы к сеансу лечебного гипноза?

– Да, доктор, готов.

– Предупреждаю: вы, возможно, вспомните что-то для вас неприятное; готовы?

– Да, – ответил я твердо.

Если спросить меня, почему я позволяю издеваться над собой, когда этому Сергею Викторовичу можно внушить что-нибудь для галочки, то отвечу: мне было безумно интересно!

Я честно выполнял все инструкции. Расслабился, выкинул мысли, удержался от проваливания в астрал – это, разумеется, без инструкции, – слушал его голос, тихую музыку, смотрел на ритмично переливающуюся плазму и… ничего. Даже обидно.

«Не обижайся, – успокоила Фиона. – Мы – твои реализованные комплексы, внешнее внушение тебе не нужно».

«А жаль, мне любопытно».

Врач произнес: «Десять…» – и я вышел свободным сознанием. Тело совсем обмякло. Сергей Викторович поднял мою руку. Она так и осталась поднятой.

«Интересно, не знал о таком».

Врач удовлетворенно кивнул. Долго внушал, что я маленький ребенок, и потом спросил:

– Что ты видишь?

Я быстро вернулся обратно, скомандовал Сине держать мышцы, как нужно доктору, и стал вещать:

– Мама с папой ругаются, мне страшно…

– Не бойся, я не дам тебя в обиду. Как зовут твоих родителей?

– Мама Галя и папа Родион, он бьет маму! Мне страшно, я не могу ее защитить… я трус…

– Успокойся, все хорошо…

Потом папа пропал из нашей с мамой жизни, но я продолжал его бояться. Потом я на войне. На меня направляют автомат, страшно как никогда, громкий щелчок бойка – осечка. Смотрю в зеркало – седой. Фамилию так и не вспомнил, но в армии откликался на Комес и гордился этим.

Признаюсь, мне Фиона подсказывала. Откуда бы я сам догадался, о чем надо врать в таком состоянии? Но про автомат – чисто мое. Красиво.

На счет «один» проснулся.

Ну вот, прибавил головной боли не только милиции, но и другим силовым структурам. Пусть шерстят; чем дольше, тем лучше. Доктор – дядька авторитетный, ему поверят.

– Ну-с, молодой человек, – довольным голосом говорил Сергей Викторович, – вы на первом же сеансе пережили почти полный катарсис! Очень удачно, очень! Еще насколько сеансов – и вы все вспомните! А возможно, не вспомните, – погрустнел он, – слишком глубокие травмы, слишком… но будем надеяться!

– Так что я вспомнил, доктор?

– В детстве у вас была хроническая психотравма, ваш отец бил мать, у вас возник комплекс вины…

– А можно попроще? Извините.

– Проще так проще, – охотно согласился врач. – Вы хотите забыть отца, отсюда невозможность вспомнить фамилию и имена родителей. В недавнем прошлом служили в армии или другой структуре, были в горячей точке и выжили просто чудом. Давление на психику неимоверное! Смерть смотрела вам в глаза…

Попал! Вартараар меня взглядом чуть не выпил.

– После этого вы поседели. Кстати, Комес, – сказал, постукивая по справке, – это ваша э-э-э… кличка в армии. Почетная. Неподалеку от Закутка прибавилась еще одна травма, скорее всего – отравление. Психика не выдержала и воспользовалась этим стрессом – загнала все страхи глубоко в бессознательное… – Задумался, потирая бородку. – Теперь насчет следующих сеансов. Мне кажется, лучше сделать перерыв. Не стоит выводить неизжитые комплексы в сознание слишком резко. Сначала эти переживите, согласны?

– Вы – доктор, вам виднее.

– Тогда следующий сеанс через… неделю. Вас устраивает? Это бесплатно! Ради вашего случая готов, так сказать, пожертвовать…

– Вполне устраивает, и спасибо большое. Только вот документы бы мне, я же без работы. Деньги соответственно…

– Ах да! Я все подробно распишу в карте и передам психиатру. Она разберется с милицией. Вам экспертиза предстоит? Я вхожу в комиссию. Да! Самое главное! Вам будут сниться кошмары. Недолго, не волнуйтесь. Их надо пережить, не злоупотребляйте снотворными. В целом психика у вас устойчивая, справитесь.

Единственный, кто мне всю правду рассказал. Молодец мужик, уважаю.

Деньги действительно кончались, пора задуматься и над этим.

В пятницу, в четыре часа дня, я вошел в недавно отреставрированное трехэтажное здание администрации Кутинского района и города Закутка. На втором этаже «сталинского» особняка располагалось законодательное собрание, где в эти часы в своем кабинете вел депутатский прием председатель законодательного собрания Виктор Леонидович Седулин.

На мне был деловой темно-серый костюм, купленный вчера в местном «бутике», якобы от Версаче, белоснежная сорочка и строгий галстук. Волосы собраны в хвост.

– Импозантный мужчина, – заключила Зина на примерке. – Мечта дам средних лет или совсем малолеток. Натуральный банкир. – Завтра мне предстояло принять участие в милицейской подставе, и Зина была очень довольна, что Сергей меня «принял».

В коридоре и приемной змеилась очередь из двух десятков человек, в основном пенсионного возраста. Еще десяток особо престарелых сидели на заботливо выставленных разномастных стульях, наверняка выдернутых из кабинетов.

– Шеф у себя? – обратился я к милой секретарше, протягивая ей пустую бумажку. – Мне срочно.

На моем лице сверкнула обворожительная улыбка, на запястье – золотой «Ролекс». Настоящая Швейцария, одолженная у Зининого отца.

Она смотрела на меня, выпучив глаза. Двое мордоворотов в строгих черных костюмах возле дверей в кабинет незаметно напряглись. По этой бумажке я уже проходил охрану на входе. Школа Лионы: одежда, манеры и легкое внушение. Иногда нелегкое.

– Ты куда это прешь без очереди, рожа твоя наглая! – раздался визгливый женский голос.

В любой очереди найдется такая тетка, «смотрящая» за справедливостью, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не прошел не в свое время. Изредка ее заменяет тщедушный крикливый пожилой мужик. При всей внешней непохожести их объединяет одно общее качество: обостренное чувство правды. Часто они тут же, в ожидании приема у высокого начальства, находясь за пределами кабинета, открыто поливают оное грязью, потому как ничего не боятся. В глаза же ему – почему-то молчат. Просят, как все. Ах да, есть еще одно общее качество этих разнополых персонажей: им решительно нечего делать дома.

Фиона – не Богиня. Та могла глубоко залезать в одного и одновременно «держать» троих-четверых, Фиона – либо глубоко одного, либо поверхностно троих. В данный момент она глубоко обрабатывала девушку, чтобы секретарша увидела именно ту неотложность, которую шеф ждет с особым нетерпением.