Ила-мурза, оказавшись в гуляй-городе, понял, что на пойме произошло что-то ужасное, и помощи ждать неоткуда. Он попытался вывести людей, но Хворостинин ударил сбоку, отрезав путь к отступлению. Татары побежали в беспорядке. Ила-мурза с самыми близкими джигитами оказался окружённым и бился до последнего. Так погиб зять Девлет-Гирея, возможно, самый талантливый татарский военачальник.

Убегающих татар не преследовали. Все вои спешились и, прежде чем устанавливать прясла, принялись за убитых: своих относили к детинцу, татар оттаскивали за стену, не забывая снять пояс, дорогой халат и вытряхнуть из кольчуги.

Князь Хворостинин в сопровождении охраны выехал за стены посмотреть, что случилось на пойме.

Девлет-Гирей, как и обещал Магмет-Гирею, на утренней заре поехал вниз по берегу Рожайки к Молоди, с ним следовали муфтий, муллы и другие вельможи Крыма в сопровождении тысячи охраны. Утро было раннее, но не чувствовалось посленочного покоя и тишины. Тревожный птичий гомон над лесом начался ещё до рассвета; из леса стайками выскакивали напуганные зайцы, лисицы и другая живность.

Примерно на полпути, когда розовое солнце зацепилось за маковки деревьев, к хану подъехал Саттар, а когда тот обратил на него внимание, сказал:

— Повелитель, в лесу неспокойно, за нами следят лесные люди, их много...

Хан резко прервал его:

— Не вижу никого!

Саттар поднял камчу. От охраны отделились два всадника, один из них вёл на аркане пленника, которого второй всадник подбадривал камчой. Пленник не походил на лесовика, это был дюжий рыжий мужик в порванной рубахе, лицо и тело его в огромных подтёках — непросто было взять этого мужика живьём! Татарин приказал: «На колени, свинья!» — но тот опустился только под ударами камчи. Хан обратился к толмачу:

— Спроси его: кто он такой?

Пленный ответил по-татарски:

— Я знаю язык твой, хан. Я есть Петро Коваль из Серпухова.

— Где научился татарскому?

— Пять лет был у тебя в плену и бежал.

— Почему ты тут, а не в Серпухове?

— У князя Воротынского мало воев. Вот русский народ и идёт ему на помощь. А я слушал, что говорят твои нукеры.

— Ну и что они говорят?

— Не верят в победу, плохо твоё дело, хан.

— Значит, ты победишь?!

— Моя песенка спета. Победит русский...

Хан замахнулся камчой. Всадник, державший аркан, стегнул коня, тот поскакал. Петро, не успев подняться на ноги, закрутился на аркане, поднимая пыль...

В этот день всё выводило из себя хана: с утра этот гяур, пусть прах его возьмут демоны! Потом эта вонь... Хан приказал остановиться на правом берегу Рожайки так, чтобы видеть торец гуляй-города. Он следил за тем, как развивался успех татар и выслушивал пояснения стоящего рядом темника, присланного Магмет-Гиреем.

Вот затихли пушки русских! Упали прясла! Джигиты в стенах городка! Слава Аллаху! Но что за наваждение? Слева, справа, сзади звон мечей и противные крики: «Гайда! Гайда!» Девлет-Гирей привстал на стременах: на всей правой пойме битва! Русских видимо-невидимо, сотни, тысячи конников, больше — пеших. Проклятые его тысяцкие, вместо объединения сил, под натиском русских рассыпаются и гибнут. И везде по пойме татары, убегающие от русских. А на его тысячу со всех сторон лезут русские. Неужели догадались, что здесь лучшие люди Крыма?!

Саттар со своими сотнями окружил хана и вельмож, громко крикнул:

— Повелитель, уходим через реку к Магмет-Гирею! — И он начал теснить коней к крутому берегу реки. Но Девлет-Гирей остановил его — он увидел, как тысячи Магмет-Гирея отвернули от гуляй-города и понеслись сюда спасать хана. Слава Аллаху! Сын не отвернулся от отца, а мог бы... И стал бы ханом к вечеру!

На левой пойме тоже лезли русские из леса, с низовьев поймы. Магмет-Гирей понял угрозу окружения и губительного расчленения татарских сил. Он погнал гонцов к темникам и тысяцким с приказом сдерживать русских и отступать на правую пойму к хану.

Не было гонца к Ила-мурзе...

Скоро левая пойма оказалась у русских, а правая у татар. Здесь только на опушках лесные люди нападали на приближавшихся татар.

Однако русские не стояли без дела. И конники, и пешие накапливались на берегу Рожайки, подвозили пушки, прясла. Бой мог вспыхнуть в любую минуту.

Девлет-Гирей размышлял. Вокруг него сейчас две тьмы, может быть больше. Ещё столько блуждают лесными дорогами, отбиваясь от гяуров, как от комаров. Окружающие его сотни и тысячи разрозненные. Русские не дадут времени их собрать и взять в руки. Не да-ду-т!.. Русских меньше, но они продались демонам, противникам Аллаха! Они не боятся смерти... Конечно, военачальники и вельможи понимают всё это. И он не станет с ними советоваться. Они ждут решения — слова повелителя. И он сказал то, что все ждали, но потом будут ругать его...

— Всем отходить в Серпухов за Оку. Темникам разослать гонцов и пластунов в потерянные тысячи. За два-три дня собрать все силы. На Большом диване решить, что делать дальше. Очищает Крымский тракт до Серпухова темник Гиззат-мурза. Оберегает тылы Магмет-Гирей. Да благословит всех Аллах!

Воротынский решил дать русским отдохнуть и покормить коней. Девлет-Гирей пусть отходит без помех: главная задача состоялась — татары уходили от Москвы!

Хотя войска Воротынского и не гнались за татарами, отступление было тяжёлым. Крымский тракт окружён лесом, и оттуда летели смертоносные стрелы и раздавались выстрелы пищалей. Сотни пеших и конных татар продирались по лесным завалам близ тракта, обнаруживали засады, но и зачастую находили свою смерть.

Частые засады лесовиков заставили татар двигаться осторожно и непрерывной массой. И русским, и татарам показалось удивительным, когда на виду большого отряда русских в несколько тысяч сабель многовёрстный конный поток татар переходил реку Лопасню и её пойму. Ни те ни другие военачальники не захотели стычки, которая не обещала ощутимой победы, а воины желали только отдыха. Хотя далеко не везде проходили встречи так спокойно.

Наконец сорок вёрст остались позади. Наступающие сумерки сгустились над Сенькиным бродом. Хана встретил Али-паша и сообщил, что дно очищено от надолб и ловушек, начата переправа пушек на левый берег. А если великий хан желает пойти на правый берег, он, паша, осветит брод кострами.

Девлет-Гирей пожелал ночевать в своём шатре, костры запылали. Хан не сказал паше, что переправленные пушки придётся тащить обратно.

Что пожалует Девлет-Гирей, специальный гонец известил Саттара-старшего. Тот приготовил большую шайку горячей воды. Теперь хан, распаренный и довольный, нежился на мягких одеялах, и никто не должен потревожить отдых великого!

Хотя полночь уже, а гонцы всё продолжают приносить известия о переправе, о стычках с русскими воями и разбойниками. Саттар-младший выслушивает гонцов, запоминает — завтра он доложит вести хану.

Но к шатру шумно подскакал, соскочил с коня и вошёл сын повелителя, Магмет-Гирей, Саттару приказал:

— Мурза, буди хана!

— Прости, царевич! Хан прика...

Магмет, подняв камчу, с гневом громко перебил его:

— Буди! Русские перешли Оку и идут сюда!

Девлет-Гирей не спал. Он услыхал сына и потребовал халат. Рабыня неохотно поднялась за халатом. Саттар постучал по остову шатра и хотел поднять угол ковра, отделяющего женскую половину от мужской, и чуть не столкнулся с ханом. Тот прошёл мимо него и остановился перед сыном, который пригнулся в уважительном поклоне, прижав ладони к груди. Саттар-старший и младший вышли из шатра.

— Сын мой, что привело тебя ко мне в столь поздний час?

— Повелитель и отец мой! По твоему приказу я шёл последним, но вперёд и в стороны выслал доглядчиков. Оставшиеся в живых сказали мне: следом за нами идёт побольше тьмы воев князя Воротынского, за ними тысячи Хворостинина; другие князья ведут свои тысячи Каширским и Калужским трактами. По этим же дорогам идут и наши отряды. Наших больше, но русским князьям помогают разбойники, которых в лесах несть числа. Раньше князья гонялись за лесовиками, а теперь вместе бьют нас! Сейчас русские занимают левый берег и перебираются на правый Дракинской переправой и где-то ниже Сенькина брода.