— И ещё одна просьба к тебе, Исай Никитыч. Ты про Акулину-калашницу знаешь, она не родня мне, а всё ж... Когда стражник оберёт её, не допусти, чтоб она по миру пошла, помоги ей вновь калачное дело наладить.

— Проще простого! Без записи сделаю и зятю накажу.

На том и покончили.

Приезду Аники Строганова во двор на Охотном ряду были все рады. Исай развернулся во всю купеческую ширь, закатил пиршество на зависть всем купцам Охотного ряда. Был зимний мясоед, поэтому столы ломились от мясных блюд, дичи и рыбы разной, копчёностей и солёностей. Фрукты истинно русские и иноземные украшали столы и радовали взор. А меды и вина текли рекой неиссякаемой! Гостей было не менее полсотни, всем лестно посидеть за трапезой со знаменитым Аникой сольвычегодским.

Первые братины выпили за хозяина и знатного гостя. Потом Исай попросил Анику поведать о том, как били челом государю посланцы земли русской. Аника рассказывал подробно и с воодушевлением. Закончил так:

— ...государь допустил до себя только духовенство да кое-кого из Думы. Говорили, что государь в горе великом от измены бояр. Аз многогрешный лицезрел государя в соборе Троицком Александровской слободы на молебствовании. Каюсь, братцы, глазам не поверил: похудел государь, облысел с горя и поседел, краше в гроб кладут! А всё из-за боярского неповиновения. Ну, теперь покорились нерадивые, и будет им воздано сторицею. Поднимем же, братия, кубки за здравие государя всея Руси! Многие годы ему царствовать!

Встали, выпили, вытерли бороды. Кто-то нерешительно спросил:

— Поведай нам, Аника Фёдорович, гость дорогой, кто такие опричники, что с метлой да головой собачьей разъезжают?

Одобрительный гул прошёл по трапезной.

— Отвечу, други, но наперёд спрошу вас: может ли государь наш один победить сонмище врагов, окружающее его? Не может! Ему на дружцов своих положиться нельзя. Ближайший советник Адашев Алексей и духовник государя Сильвестр извели государыню Анастасию! Вечная память ей!

Кто-то негромко возразил:

— А не оговор то, а?

Аника, будто защищаясь, к сказавшему руку протянул ладонью вперёд:

— В народе говорят: они виновники! А сказано ведь: глас народа — глас Божий! Ну а князь Курбский Андрей — друг государя с детских лет — утёк в Литву! А множество других, коих казнили, кои пока ходят! Не, тяжело государю. Вот он и набирает новую дружину, опричь старой, то бишь — опричников, на первый случай тысячу человек. И знаки у них: выметать измену и выгрызать нечестивых! А головой опричников государь поставил Михаила Черкасского, брата государыни нашей Марии Темрюковны!

Выпили за опричнину в полной тишине. Аника понял настроение купцов и доверительно сказал:

— И ещё, друзья: опричнина надолго. Москва и государство поделены на земщину, и государев обиход — опричный удел. Иоанн Васильевич отныне не хочет в Кремле жить, в боярском гнезде! Строит государь себе Опричный двор за Неглинкой-рекой и за Аптекарским садом, в версте от Кремля, на том самом месте, где до пожара стоял двор князя Черкасского, что позади огородов Стремянно-Стрелецкой слободы. Туда бояр подпускать не будут... А без нашего брата и опричники жить не смогут. А всё ж лучшее благо каждому из вас — завести дружбу с опричником. А я, други мои, покидаю стольный град, уезжаю к себе, так что не поминайте лихом. — Аника привстал и поклонился. Сел и, обратившись к Климу, спросил, готов ли он выехать с ним.

Клим против воли своей оказался одним из самых почётных гостей, на виду у всех сидел за одним столом с хозяином и Аникою. Перед самым началом пира Аника сказал хозяину, что хочет такой почёт оказать малоизвестному лекарю. На нежданный вопрос Клим ответил с почтительным поклоном:

— Мои сборы недолги, Аника Фёдорович. Однако и твоё согласие нужно: со мной, кроме девки, парень поедет, Фокей.

— Это тот, что у тебя, Исай Никитыч, в приказчиках? Ну что ж, покажь мне его.

Фокея позвали, он низко поклонился. Исай сказал:

— Хороший парень, жаль отдавать такого! Но вот не хочет с приёмным отцом расставаться.

Аника одобрил:

— И впрямь молодец. За добро надо добром платить. — И вдруг к Фокею: — Давай, показывай жену.

— Х-холост я, — пропел Фокей.

— Холост? Холостых я не беру! У меня там девки на вес золота. Невеста есть?

Фокей залился краской, ответил Исай:

— Да есть, Климентия воспитанница, Василиса.

Выпитое вино сделало своё дело, Аника показал характер:

— Так в чём дело?! Поп у меня всегда на месте, а тут — чем не свадебный стол! Эй, люди, запрягайте коней!

Клим, Фокей, да и Исай пытались возражать: того нет, другого не хватает — платья подвенчального, девок невесту убирать, родителей посажёных. Да куда там, Аника разошёлся, гулять так гулять! Приказчики разбежались во все стороны, двое саней за девками послали, Матрёну-калачницу по пути захватили — посажёной матерью будет, а посажёным отцом — сам Аника дал согласие, приказал седьмой тюк распаковать, платье достать...

И закрутилось колесо, все гости на Покровке оказались. Пока священник часовенку для свадебного обряда готовил, Аника увёл Исая в отдельную горенку и, усмехнувшись, спросил:

— Не осуждаешь за скороспелую?

— Какое осуждение? Диву даюсь! Такое внимание... Людишек у тебя подобных сотни.

Аника посерьёзнел:

— Верно, сотни. Они мне главный прибыток дают и моё хозяйское внимание оценивают. Да чего тебе объяснять, ты сам это понимаешь и так делаешь...

— У меня пять приказчиков, а у тебя...

— Не прибедняйся! Я о другом хочу спросить: кто такой Клим?

— Клим?! Лекарь милостью Божьей, целитель.

— По себе знаю. Но почему он бежит из Москвы? Ведь тут среди купцов и знати он озолотеть может.

— Э, Аника Фёдорович, раз бежит, значит, есть причина. Он твердит: не знаю, мол, кто родители. Однако ж по всему выходит — из опальных они. Вот и опасается. А Клим дорогого стоит, грамоту знает, Священное писание толкует, заслушаешься, и будто про него сказано: и однорук, и одноглаз, мечом владеет, что твой князь! Сам видел: на него с десяток разбойников навалилось, и всех перешерстил! Считай — тебе повезло.

— Мне — всегда везёт. У меня в лесах и на горах много кто спасается: и монахи, и иноверцы разные, да и разбойничков хватает. Ничего, соседствуем. Но о каждом знать нужно, чем дышит, спокойнее тогда.

— Как же ты всё помнишь? — откровенно удивился Исай.

— Разве сам упомнишь! У меня для этого писари есть, вроде как приказ свой... Чего-то наши свадебные задерживаются?.. Исай Никитыч, хотел потом, но сейчас расскажу, только пока между нами. Помнишь, я говорил: с опричниками дружбу вести надо. У меня в дружцах ходит опричный князь Вяземский, Афанасий Иванович. Догадываешься, сколько у меня на поминки ушло! Так вот князюшка намекнул, что Соль Вычегодская и Камская в опричный удел отходит, выгоды для. Я ему чуть не в ноги: хочу, мол, послужить государю и его обиходу. А он вроде как с насмешечкой: «В опричнину мы только воинов берём». А я ему: «Так я ж могу воинов сколько хочешь поставить!» Поломался он ещё, потом согласился, не задаром, конечно, государю доложить. И знаешь, не обманул! Приезжает вчерась он ко мне с князем Черкасским, Михаилом Темрюковичем, и от имени государя объявили, что отныне и навечно Аника Строганов — опричник. Клятву с меня взяли в верности и подарили пёсью голову и метёлку небольшую берёзовую. То и другое в масле выварены — особый почёт. Вот так, Исай Никитыч, перед тобой опричник, да ещё почётный! — Аника подмигнул и усмехнулся: — Смотрю оторопел ты, ажн борода отвисла! Вот так, Исаюшка. Буду я там у себя разъезжать с собачьей пастью и с веником!

Исай, немного заикаясь, ответил:

— Поздравляю тебя, Аника Фёдорович...

— Не надо, поздравишь через сколько-то лет... Вон, кажись, наши зашевелились. Последнее скажу: к тебе придёт сын боярина Зайцева Васька, тоже опричник. Так вот я его отца просил, поберегут они тебя, а ты на поминки не скупись!