— А знаешь, Сеня, давай сейчас же поедем домой. Прямо сию же минуту. А поедим прямо в дороге — я тут взяла что надо: хлеб, сало. Ведь хорошо, а?

— У речки можно остановиться, — подсказал Семен и повернул Анисью вокруг самой себя.

— Запрягаем?

— А где твоя сумка? Мне бы книжицу вот положить.

Анисья сбегала в дом и принесла кожаную сумку на медной защелке, набитую покупками. Подходя к Семену, открыла ее и ладошкой освободила место для книги.

— А глянуть можно?

— Я еще и сам не видел. О ней, однако, лучше помалкивать. Об аграрной программе большевиков.

— Ну вот под соломку положим — и место.

Несмотря на уговоры крестной тетки попить чайку на дорожку, они отказались и выехали со двора.

Только успели подняться в гору за речкой Прямицей, как справа, с заречных лугов, стало заносить темно-лиловую тучу. Из-под нее пахнуло вдруг свежим ветром, болотной травой, и там же как-то робко громыхнуло, будто упала крышка на пустом сундуке.

— Ой, сполоснет нас, Сеня, — с детским восторгом сказала Анисья. — Вымокнем, а примета в дороге добрая.

Гроза захватила их на полпути. Шум ливня по ржаному полю они услышали раньше, чем он подошел к ним, и, пока укрывались пологом, на него тяжело упали первые крупные капли дождя.

— Как говорила, так и вышло, — радовалась Анисья, забравшись в телегу с ногами. — И если будет, дай-то бог, проливень, я загадала. Слышишь, а? Загадала, говорю. Глухой.

— Да ты спину себе закрывай, — Семен натянул, подбил ей под бок край полога и обнял ее одной рукой.

А над головой у них раскатывался гром, по намокшей и отвердевшей ряднине споро полосовал дождь. Под грозой, в широком ночном поле им пьяняще сладка была смертная близость, и в жгучем трепете замирали они всякий раз, когда вспыхивала ослепляющая их молния.

1978—1985 гг.