— Сказать по правде, единственное наше желание — поскорее убраться из сих мест! — ответил ему боярин, не опуская сабли. — Дайте нам уйти без боя, и вы нас впредь не узрите!

— С трудом верится! — хмуро усмехнулся обладатель медвежьей шкуры. — А вот если мы с сынками прикончим вас да схороним в сырой земле, тогда точно не увидим!

— Что ж, я готов принять бой, — бесстрашно ответил московит, — только отпустите панну. Она пред вами ни в чем не виновата!

— Мы вместе сюда пришли и вместе уйдем! — звенящим от волнения голосом выкрикнула Ванда. — Или же вместе сложим головы!

— Эге, да вы не уступите друг дружке в благородстве! — рассмеялся житель чащобы. — Что же мне с вами делать?

— Решай сам! — сухо ответил боярин. — Я сказал свое слово!

— Батюшка, на девице — кафтан королевского гонца… — робко вставил слово один из «оборотней». — Я однажды видел такой на одном пане, проезжавшем через наши края.

— Ну и что с того? — пожал плечами отец. — Мало ли где она могла его добыть…

— Нигде я кафтан не добывала! — обиделась Ванда. — Я и есть королевский гонец! Я была послана Государем с грамотой к Самборскому Воеводе, но по пути на меня напали разбойники!

— И ты смогла отбиться от них? — недоверчиво усмехнулся лесной обитатель.

— Меня выручил он! — не желая вдаваться в подробности своего спасения, девушка кивнула на московита. — Вместе нам удалось одолеть гнавшихся за мной татей!

— И кто же твой спаситель? — перевел взгляд со шляхтянки на московита патриарх «зверолюдей».

— Боярин Орешников, стольник Московского Государя! — представился ему спутник девушки. — Слыхивал о таком Владыке?

— Приходилось, — нисколько не удивился его ответу бородач. — И что делает в нашей глуши такая важная птица, как стольник Великого Князя?

— Обучал владению луком кременецких жолнежей по просьбе вашего Короля!

— Вот как? — на сей раз глаза чащобного патриарха широко раскрылись от изумления. — Ты что, такой меткий стрелок?

— Хвалить самого себя — грех, но Московский Владыка на мою меткость не жаловался.

Бородатое лицо собеседника расплылось в хитрой ухмылке.

— Ну-ка, парень, покажи нам свое искусство! — обратился он с нежданным предложением к Орешникову. — Сумеешь поразить указанную мной мишень — отпущу вас на все четыре стороны!

— Да я с радостью! — усмехнулся боярин. — Только где мне взять лук и стрелы?

— Онуфрий, одолжи боярину стрелу и лук! — наказал он тому из сыновей, что выглядел моложе. — А ты, Савва, не спускай глаз с девицы: если она выстрелит в меня — отплатишь ей за мою смерть!

Младший из «оборотней» вышел вперед и неохотно протянул свой лук и одну из стрел московиту. Старший по-прежнему оружие наготове, следя за каждым движением Ванды.

— И куда я должен попасть? — обернулся к «медведю» боярин.

— Видишь зарубку на бадье, что оставило копье? — вопросил тот. — Положи рядом с ней стрелу!

Несмотря на то, что глаза Ванды привыкли к темноте, задание лесного жителя казалось ей невыполнимым. Во мраке едва было видно саму бадью, не говоря уже об оставленном копьем следе.

Но Орешникова просьба лесовика нисколько не обескуражила. Взяв оружие, он привычным движением наложил стрелу на тетиву лука.

— Ну, чего медлишь? — нахмурился «медведь», недовольный тем, что гость не спешит стрелять. — Али задумался о чем?

— Я не волк и не сова, чтобы видеть в кромешной тьме, — ответил боярин, — пусть хотя бы луна выйдет из-за туч!

— Что ж, пускай выйдет! — признал правоту московита хозяин чащобы. — Во мраке стрелять и впрямь несподручно. Но если ты меня обманул — не жди пощады!

Сказать по правде, Орешников испытал соблазн выпустить стрелу в татя, державшего на прицеле Ванду, а затем броситься с саблей на «медведя» и его младшего сына. Заряженный самострел в руках девушки внушал боярину веру, что им удастся одолеть врага.

Но какое-то неведомое чувство помешало ему осуществить сей замысел. И этим чувством не был страх. Желай лесовик и его дети смерти незваным гостям, они бы успели всадить в них с десяток стрел. Однако лесные жители не спешили убивать пришельцев, и это лишало боярина права нанести первым удар.

В конце концов, ему было что показать. «Медведь» с сыновьями заслуживали урока стрельбы, и Орешников не видел причин отказывать в нем новым знакомым.

Едва из-за тучи выкатился, заливая мир серебром, лунный диск, боярин вскинул лук и без промедления выстрелил в стоящую на краю колодезного сруба бадью.

Расстояние до цели было невелико, но это не умалило его меткости. Чуть слышно прожужжав в воздухе, стрела впилась в середку выбоины, оставленной копьем «медведя».

Сыновья лесного патриарха охнули в один голос, но удивить их отца было не так-то просто.

— Я сказал положить стрелу рядом с выбоиной, а не вгонять в нее! — недовольно проворчал он.

— Я мыслю, для стрелка больше чести попасть в мишень, чем положить стрелу рядом с мишенью! — улыбнулся бородачу Орешников.

— Да нет, тебе просто повезло! — не сдавался «медведь». — Едва ли ты сможешь повторить подобное!

— Что ж, испытаем мою удачу еще раз, — пожал плечами московит. — Дай-ка мне еще одну стрелу!

Прежде чем луна вновь скрылась за тучами, он вскинул лук, и пущенная им стрела расколола надвое свою увязшую в древесине предшественницу.

— Мне и впрямь сегодня везет! — радостно воскликнул Орешников. — А давай-ка я еще раз, выстрелю! Должна же мне наконец изменить удача!

— Будет тебе портить стрелы! — отнял у него лук «медведь». — Вижу, что ты — меткий стрелок! Доказал!

— Коли так, мы с панной уходим! — попытался поймать на слове местного владыку боярин. — Я выполнил твое условие!

— Что ж, ступайте! — с затаенной грустью вздохнул тот. — Но к чему вам плутать во тьме по лесу? Переночуйте у меня, подкрепитесь, чем Бог послал, а поутру я сам выведу вас из чащи…

Орешников и Ванда переглянулись. Предложение лесного патриарха было сколь нежданным, столь и заманчивым. На вероломных разбойников «медведь» и его дети мало походили, да и мысли о ночном походе не добавляли путникам радости.

Недолго думая, они решили заночевать у новых знакомых.

— Здрав будь, боярин! — пророкотал, войдя в дверь придорожной харчевни, Самборский Властитель. — Каким ветром тебя занесло в наши края?

— И ты будь здрав, пан Воевода! — приветствовал Кшиштофа Бутурлин. — Сюда меня занес не ветер, а забота о благе наших держав!

— Флориан мне поведал о цели твоего приезда, — кивнул поляк, присаживаясь на скамью у стола, — но я бы хотел послушать тебя самого. Ты что, и впрямь явился в мои владения, чтобы ловить беглого московского татя?

— Немецкого татя, — поправил его Дмитрий. — Сей вредитель — посланник тевтонского Братства. Там, где он появляется, война вспыхивает с новой силой!

— И ты уверен в том, что это немец? — с сомнением вопросил его Воевода.

— Как ни в чем другом! — убежденно ответил боярин. — Я встречался с ним в стане татарского вождя, получавшего от Ордена бронебойные стрелы. Те самые стрелы, коими нынче убивают поляков!

— И что ты делал у татар? — полюбопытствал пан Кшиштоф.

— Пребывал в плену, — буднично ответил московит, — татары держали меня связанным в земляной яме.

Тевтонец приходил поглумиться надо мной, а заодно дать татям наказ меня искалечить. Но Господу было угодно сохранить мою плоть в целости. Мне помогли бежать из плена…

Скрипнула дверь, и в помещение вошел возвратившийся из конюшни Газда. При виде его мясистое лицо Воеводы налилось кровью, и он впился в казака свирепым взглядом.

— Вот кого я жаждал узреть! — с нескрываемой злостью в голосе произнес он. — Сказывай, тать, на что истратил скарбы Волкича?

— И тебе не хворать, пан Воевода! — не смутившись ярости поляка, ответил Газда. — Уж не взыщи, что без поклона. У нас, казаков, кланяться не принято. А что до сокровищ татя, то они пошли на благое дело!