— Поверь моему опыту, страх тебя еще догонит! — грустно улыбнулась Ядвига. — Когда опасность позади, людям кажется, что им уже нечего боятся. Но прошлое имеет свойство приходить к нам в снах и воспоминаниях…

Чтобы стереть из памяти пережитый ужас, тебе потребуется немалый запас радости. Что скажешь, если мы устроим праздник в честь твоего чудесного спасения?

— Вы очень добры ко мне, Государыня, — опустила взор княжна, — но все же не стоит беспокоиться…

Если кто-нибудь и нуждается в помощи, то это — рыцарь Ольгерд. Если бы не его вмешательство, меня бы, верно, уже не было в живых…

— О нем не тревожься, дитя, — покровительственно улыбнулась Королева, — сей храбрый воин препоручен заботам лучших придворных лекарей. Его жизни ничего не грозит, и, насколько мне ведомо, он уже идет на поправку!

— И все же, если есть такая возможность, Государыня, нельзя ли средства, выделенные вами для праздника, потратить на лечение пана Ольгерда? — боясь показаться дерзкой, Эвелина еще ниже опустила взгляд.

— Бедное дитя! — сочувственно покачала головой Ядвига. — У тебя такое же доброе сердце, как у твоей покойной матушки! О судьбе Ольгерда можешь не беспокоиться. Я сделаю все, чтобы твой спаситель поскорее встал на ноги!

Но мне бы хотелось знать, чего ты хочешь для себя лично. Я вижу, тебе не слишком уютно при дворе. Скажи, что могло бы тебя развлечь, скрасить твои будни?

В душе Эвы давно уже зрело желание наведаться в Самбор. Она тосковала по другу своего детства Флориану и порой ворчливому, но всегда доброму к ней дяде Кшиштофу.

Кроме того, княжна помнила, что юный племянник Воеводы часто ездит на Москву, сопровождая иноземных послов. Быть может, он принесет в Самбор вести от Дмитрия?

— Государыня! — собрав всю свою решимость, обратилась она к Королеве, — мне бы хотелось съездить в Самбор, проведать Воеводу Кшиштофа. Если помните, он был другом моего отца…

На красивом лице Владычицы промелькнуло выражение недовольства. Подобной просьбы от дочери Корибута она не ожидала.

— Но ведь Самбор — всего лишь пограничная крепость, — произнесла она с легкой досадой в голосе, — что там может быть любопытного для такой юной девушки, как ты?

— Там остались мои детские воспоминания… — подняла на Ядвигу умоляющий взгляд Эвелина. — Когда я была маленькой, мы с батюшкой часто ездили туда в гости. Я очень соскучилась по дяде Кшиштофу…

— И тому юному красавцу, что навещал тебя в марте? — насмешливо подняла тонкую бровь Королева.

— Флориан для меня как брат, — вновь потупила глаза в пол Эвелина, — мы с ним выросли вместе…

К тому же, он один из немногих людей, что разумеют меня…

— Довольно, я тебя тоже разумею! — кивком прервала ее Владычица. — Что ж, дитя, ступай. Я подумаю над твоей просьбой!..

Первым желанием Ядвиги было, конечно же, отказать воспитаннице, но было поздно — она сама пообещала исполнить волю княжны и не могла нарушить данное слово.

По большому счету, просьба девушки не содержала ничего предосудительного. Если Эва отдохнет на природе от дворцовых склок и интриг, сие будет ей только на пользу.

Взвесив все «за» и «против», Королева приняла решение пойти Эвелине навстречу и до конца лета отослать ее в Самбор. Оставалось лишь обсудить меры безопасности, связанные с поездкой, для чего Владычица призвала к себе умудренного опытом канцлера Сапегу.

«В конце концов, не все ли равно, где пробудет сей месяц княжна? — мысленно утешила себя Владычица. — Главное, чтобы она была подалее от московита, а прочее — не столь важно!»

— Ну вот, сынок, твой отпуск и завершился! — печально обронил за ужином Князь Радзивил. — Когда ты отправляешься к своим войскам?

— Поутру, батюшка, — ответствовал Владислав, — у меня уже все собрано в дорогу, так что медлить нет причин!

— Ну, и удалось ли тебе осуществить свои чаяния?

— Вы имеете в виду, удалось ли мне достичь благосклонности княжны Корибут? Сказать по правде, она оказалась крепким орешком. Даже то, что я спас Эву от вепря, не смогло растопить лед в ее сердце. Она бросилась изъявлять признательность мелкопоместному неудачнику Ольгерду, мне же бросила лишь пару скупых благодарственных слов!

— Таковы все женщины! — развел руками старый Магнат. — Твоя матушка, царствие ей небесное, тоже не ценила моей заботы. Похоже, Барбара пошла нравом в нее.

Сколько я увещевал мерзавку не враждовать с дочерью Корибута, не строить ей козни! Так она, наперекор моей воле, попыталась ее убить!.. — глаза Князя вспыхнули гневом, унизанная перстнями рука до боли в пальцах сжала серебряный кубок.

— Пришлось отослать ее домой, — немного успокоившись, продолжил старик, — может, хоть там, под замком, присмиреет…

— Что ж, это верное решение, — согласился с Князем его наследник, — здесь, в Кракове, она лишь мешала осуществлению наших замыслов…

— Хотя они почили в бозе и без ее участия! — хмуро усмехнулся отец. — Тебе не удалось завладеть сердцем Эвы, а без сего все наши усилия поженить вас обречены на провал!

— По правде, батюшка, любовь — не всегда залог грядущего брака, — произнес, отхлебнув вина из кубка, сын, — княжне нужно лишь создать условия, в коих она бы сочла благом мое предложение женитьбы.

— И как же ты создашь сии условия? — полюбопытствовал Князь.

— А мне и не нужно особо стараться, сама жизнь подведет Эву к решению стать моей женой. Помните, я говорил, что для Унии грядут тяжелые времена?

— Как же, помню! — шумно засопел отец. — От всех вокруг слышу: «тяжелые времена, тяжелые времена»! Утром нынче выезжал в Краков, так там только и слухов, что о грядущих бедах нашей державы!..

Даже какой-то завшивленный юродивый на площади предрекал, что вскоре на господ обрушится народный гнев и сметет панское сословие с лица земли!

— Легко предвещать мор, когда сам разносишь заразу! — криво улыбнулся Владислав. — Сей юродивый наверняка заслан в Краков Запоржской Ордой, чтобы сеять смуту. Я почти уверен, что под шапкой у блаженного — казачий чуб!

— Не было на нем никакой шапки! — проворчал Князь. — Да и чуба тоже. Он был лыс, как пасхальное яйцо!

— Значит, вам, батюшка, попался плешивый казак! — рассмеялся княжич. — Но я говорю не о пересудах черни…

— На днях ко мне приезжал гонец из Кенигсберга, — понизил голос до шепота Владислав, — и привез кое-какие новости. Ливония заключила с Швецией договор о совместных действиях против Польши.

Дания, правда, воздержалась от военного союза с ними, зато Тевтонское Братство изъявило готовность поддержать шведов и ливонцев, едва они ступят на польский берег.

Столь мощного натиска Ягеллонам, не выдержать. Уния обречена, батюшка, нравится вам это или нет!

— Похоже, тебя сие не сильно удручает… — поднял на княжича хмурый взор отец. — Но если погибнет Польская Держава, ты не сможешь утвердить на ее престоле династию Радзивилов!

— Что ж, это так, — кивнул наследник Магната, — но можно основать королевскую династию Радзивилов на Литве. Если Унии суждено распасться, то я воспользуюсь ее распадом в полной мере…

На миг старый Князь онемел, потрясенный словами сына.

— Вам сие кажется невозможным? — вопросил его Владислав. — Для меня же вполне приемлем такой путь к престолу. Раз Унию нам не спасти, значит, нужно думать о тех землях, кои мы сможем удержать в руках.

Немецкий посланник передал мне, что Швеция и Ливония, готовы признать мои притязания на Корону Литвы, если я не поддержу в войне Ягеллонов.

— Корону Литвы! Вы только подумайте, отец!

Если мне удастся осуществить задуманное, под нашей властью окажутся Жмудь, Белая Русь и земли, лежащие, на юге. Мы осуществим мечту Великого Князя Витовта о свободной, никому не подвластной Литве. Ту мечту, которую у него так подло украл, вместе с короной, Ягелла!

— Однако что будет, если шведы с ливонцами тебя обманут? — нахмурился старый Радзивил. — Ныне, чтобы рассорить Литву с Польшей, они сулят литвинам золотые горы.