Лишь одно радовало воительницу: нутром она чуяла, что расстояние между ней и московитом сокращается, а значит, враг вскоре будет настигнут.

Оставалось найти способ, как с ним покончить. До сих пор все попытки девушки расправиться с Бутурлиным заканчивались неудачей.

Дочь Валибея долго не могла понять ее причину. Даже если московита оберегают шайтан и джины ада, их сила — ничто в сравнении с могуществом Аллаха!

Почему же он не дает Надире поквитаться с убийцей?

Может, Всевышнему не по нраву, что Надира пыталась убить Бутурлина из лука, в то время как он ждал от дочери Валибея сражения?

Но разве боярин сразил Валибея в битве, по закону воинской чести? Нет! Он напал на стан мурзы нежданно и поднял меч на отца Надиры, сознавая его беззащитность!

«А не стремишься ли ты оправдать свою трусость? — вопросила она себя. — Ты уже билась с московитом и проиграла ему. Не страх ли проиграть вновь заставляет тебя целиться в московита из засады?»

Эта мысль больно уколола самолюбие воительницы. Доселе она не сомневалась в своем искусстве сабельной рубки. Но схватка с Бутурлиным показала Надире, что боярин владеет клинком лучше ее.

«Да нет! Все это — чушь! — прогнала она сомнения. — Неверному просто повезло. Не сломайся моя сабля о его щит, исход боя мог быть иным!

Но теперь я разумею, отчего Аллах не дал мне прикончить московита стрелой! Он жаждет от меня битвы. Что ж, если такова воля Всевышнего, я сойдусь с Бутурлиным в поединке, и на сей раз демоны его не спасут!»

Рассуждая так, дочь Валибея миновала лес и выехала к неширокой, но быстрой реке, через кою был переброшен временный мост.

Выстроенный из дерева, он казался достаточно прочным, дабы по нему можно было перейти на другой берег. Для большей безопасности проезжающих мост был снабжен брусьями на столбцах, ограждавшими путников от падения в воду.

Не видя причин опасаться за свою жизнь, Надира быстро преодолела его. Она уже собиралась ехать дальше, когда со спины до нее долетел едва различимый цокот копыт.

Похоже, девушку кто-то догонял. Воительница не любила, когда ей дышат в затылок, и решила пропустить конника вперед. Это дало бы ей возможность оценить идущего следом и, если он окажется врагом, нанести ему упреждающий удар.

Судя по стуку копыт, Надиру преследовал одиночка.

В былые времена она без страха двинулась бы ему навстречу. Но приключения, пережитые дочерью Валибея в Поганине и на дороге, научили ее осмотрительности.

Посему, укрывшись в прибрежных зарослях, она стала наблюдать за противоположным берегом реки. Отчего-то девушке казалось, что встреча с незнакомцем привнесет в ее жизнь нечто важное.

«А вдруг по моим следам идет Бутурлин? — подумалось ей. — Хотя чему удивляться? Для Творца Мира нет невозможного!

О, Аллах Всемогущий! Дай мне силы отомстить убийце, и я свершу хадж в святую Мекку, превознося в пути твое имя!»

Но человек, идущий по следам Надиры, оказался не Бутурлиным. Всадник, явившийся на противоположном берегу, и близко не походил на ненавистного ей московита.

Долговязый и худой, он казался противоположностью невысокого, крепко сбитого боярина. Однако общее в их облике все же присутствовало.

Как и Бутурлин, незнакомец был одет в кафтан московского кроя с потускневшими, но все же заметными галунами. Судя по безбородому лицу, ему не исполнилось и двадцати лет, однако для притаившейся в кустах мстительницы возраст московита не имел значения.

Надира видела своего извечного врага, одного из тех, с кем от начала времен рубились ее предки, того, чьи сородичи расчленили живьем ее отца!

При виде московита, въехавшего на мост, рука девушки сама собой потянулась к колчану со стрелами, но замерла на полпути.

«На сей раз все будет по-иному! — мысленно сказала она себе. — Я сражу неверного в поединке, и никто не посмеет упрекнуть меня в трусости!»

Приняв решение сражаться, Надира извлекла из седельного мешка мисюру с кольчужной бармицей, круглый щит-калкан и обнажила саблю, готовясь к бою.

Расставшись с рыцарем Тромбой и его сыновьями, Григорий Орешников двинулся в сторону владений Московии. Путь до них был неблизкий, однако он не страшил боярина, привычного к дальним странствиям.

За свои восемнадцать лет Григорий успел побывать в походах, и тяготы кочевой жизни не слишком обременяли его. Докучали московиту лишь осенние дожди да распутица.

В сих краях дождь осенью лил почти не переставая, и это вынуждало боярина подолгу пережидать непогоду на постоялых дворах. Однако сегодня ему повезло.

Небо, с утра разразившееся ливнем, наконец выплакало свои слезы и в просветы облаков выглянуло долгожданное солнце.

«Благодарю тебя, Господи! — мысленно воздал хвалу Создателю Григорий. — Если бы не твоя помощь, я бы застрял здесь навеки!»

Выведя из конюшни своего жеребца, московит расплатился с хозяином придорожного заведения и, вскочив в седло, поскакал на восток по размытой дождем дороге.

Хорошо выспавшись, он чувствовал себя бодро и ощущал в теле небывалую легкость. Но к легкости примешивалась грусть. Не прошло и недели, как боярин расстался с Вандой, однако уже соскучился по ней.

В памяти всплыла их первая встреча на лесной тропе под Самбором, когда Григорий вынул из ноги девушки занозу. Затем были стычка с разбойниками на пути к острогу, встреча с семейством Медведя, долгая дорога в стан Польского Короля, на юг…

С первого взгляда боярин ощутил несказанное притяжение к своей юной попутчице. И дело было не в одном лишь юношеском томлении плоти.

На Москве Григорий встречал немало красавиц, рядом с коими худенькая шляхтянка со вздернутым веснушчатым носиком могла бы показаться дурнушкой.

Но в глазах ее, искрящихся умом и отвагой, было нечто, привлекающее Орешникова куда больше телесной красоты.

Боярин знал, что не сможет забыть Ванду и сделает все, дабы встретиться с ней вновь. Препятствий меж ними было немало: различия в Вере, служение разным Владыкам, не всегда дружественным к соседу, неприязнь родни девушки, едва ли согласившейся бы отдать ее замуж за схизматика.

Но Гришка свято верил, что сумеет разрушить все препоны на пути к единению с Вандой. Истинная любовь, не знающая границ и запретов, внушала ему мысль о том, что они будут вместе…

В раздумиях о превратности судьбы, разлучившей его с любимой, боярин выехал к реке, над водами коей возносился деревянный мост.

Хотя он служил для временной переправы, однако еще не успел обветшать и вполне мог выдержать одинокого всадника. Посему Григорий без колебаний погнал коня по дощатому настилу на другой берег.

Он подъезжал к середине моста, когда из зарослей на противоположной стороне реки выступил конник в татарских доспехах. Его появление было столь нежданным, что боярину на миг подумалось, будто он бредит.

Но незнакомец не оставил ему времени для сомнений.

С пронзительным воплем воздев над собой клинок, он понесся навстречу московиту.

Внезапность нападения не обескуражила Орешникова. Заслонившись щитом и выхватив из седельной петли чекан, он встретил недруга во всеоружии.

Вихрем налетев на боярина, противник попытался выбить его из седла ударом щита в щит. Устояв перед его натиском, Гришка обрушил свое оружие на врага.

Граненый боек чекана пробил насквозь кожу и доски щита, коим татарин прикрылся от удара, и наглухо увяз в нем.

В тот же миг Орешников потянул на себя оружие, вырывая татя из седла. Будучи сильнее, он легко осуществил сие, но противник повис на нем, увлекая боярина за собой.

В одно мгновение Гришка был сброшен с коня. Видя, что ему не освободить оружие, московит сорвал с руки татя щит и, отбросив его вместе с чеканом, потянул из ножен саблю.

Он едва успел обнажить ее, поскольку татарин тотчас же замахнулся на него клинком. Отразив его, Орешников рубанул недруга от плеча, но верткий басурман ушел от удара и сабля московита глубоко вонзилась в брус ограждения моста.