— Стольник Великого Московского Князя, боярин Бутурлин! — представился Дмитрий, учтиво склонив голову. — А это — защитник Милицы, ратник Северин!

Лицо княжича исказилось в изумленной гримасе. Он ждал встречи с кем угодно, но только не с человеком, ставшим его главной помехой на пути к браку с княжной Корибут.

На какой-то миг Владислав растерялся. Сколь долго он грезил о расправе над ненавистным московитом и вот теперь, когда тот совсем рядом, у него под рукой нет ни меча, ни кинжала…

— И что здесь делает стольник Московского Владыки? — справившись с замешательством, вопросил он Бутурлина. — Ужели чаяния Великого Князя распространились и на Литву?

— Я действую не от имени своего Владыки, а от себя лично, — ответил ему Дмитрий, — у меня, княжич, есть к тебе просьба, вернее, даже две…

— Вот как? — глаза Радзивила широко раскрылись, как у совы, узревшей добычу. — Целых две? Любопытно узнать, какие!

— Будь милосерд, не грабь миличан. Они уже уплатили подати, и коли ты отберешь у них последние запасы, зиму им не пережить.

— Вот уж нет! — возмущенно фыркнул наследник Магната. — Кметы для того и созданы Господом, чтобы исполнять волю господ.

Если грядущий Владыка Литвы велит им выдать харчи и фураж для войска, они должны сделать сие беспрекословно. А там пусть думают, как им скоротать зиму!

А ты с чего так печешься о кметах? А, разумею! Московский боярин — тот же мужик, разве что живет в двухповерховой избе, именуемой теремом!

Лучше поведай, чем ты переманил на свою сторону казаков! Какие золотые горы им посулил?

— Я похож на обладателя золотых гор? — удивился Бутурлин. — Все мои богатства можно спрятать а один тощий кошель!

— Тогда почему они приняли твою сторону? — подался вперед Владислав.

— Ты, верно, слыхивал, что воинская честь не дозволяет казакам поднять меч на мирный люд. Ты же хотел сделать их палачами, вот они и воспротивились твоей воле!

— А предавать своего нанимателя казачья честь дозволяет? — презрительно скривил губы княжич.

— Видит Бог, мы тебе служили, пока ты не отдал наказ сжечь Милицу! — с достоинством ответил ему Щерба. — А что до уплаченного тобой задатка, мы вернули его пред тем как покинуть стан!

— Вы, дикари, видно, забыли, с кем имеете дело! — вспылил Радзивил. — Знайте, я не намерен прощать вам измену! За предательство грядет расплата!

Ладно, боярин, с твоей первой просьбой все ясно! Я не отступлю от задуманного! Говори, в чем состоит твое второе пожелание?

— Верни свободу княжне Корибут! Мне ведомо, что ты похитил Эву из Самбора и против ее воли держишь в плену! Не находишь, княжич, что такое деяние наносит урон чести Магната?

— Кто ты такой, чтобы учить меня чести? — глумливо усмехнулся нобиль. — Мелкий землевладелец родом из варварской страны!

То, что ты некогда спас княжну от гибели, еще не дает тебе права на ее руку и сердце!

Если хочешь знать, нынешним летом я сам спас Эву от клыков дикого вепря! А значит, у меня есть те же основания претендовать на брак с ней!

— Но княжна тебя не любит! — нахмурился Дмитрий.

— А кто сказал, что она любит тебя? — расплылся в ухмылке Владислав. — Может, ты принимаешь за любовь чувство благодарности?

— Отчего тогда из чувства благодарности она не желает быть с тобой?

Лицо княжича исказилось злобой. Подобную дерзость от мелкого феодала, к тому же, схизматика, ему трудно было снести.

— Знай, боярин, я не уступлю Эву ни тебе, ни кому другому! — процедил он сквозь зубы. — Коли не сойдешь с моего пути, раздавлю тебя, как клопа!

— Как молвят в моем отечестве, не хвались прыжком, покуда ров не перескочешь, — холодно усмехнулся Дмитрий, — а еще скажу, что ты выбрал себе скверных союзников!

— Чем же мы тебе не по нраву? — с улыбкой вопросил его Демир-Ага.

— Ты мне не по нраву тем, что бьешь в спину тех, кому клялся в дружбе, — ответил Бутурлин, узнав посланника Султана, — а о Махрюте разговор и вовсе особый!

Ты хоть знаешь, княжич, кого пригрел на своей груди?

— Кого же? — полюбопытствовал Радзивил.

— Разбойника и людоеда, больше года нагонявшего ужас на окрестные селения!

— Что, правда? — Владислав перевел недоуменный взгляд с московита на своего телохранителя.

— Не верь ему, княжич! — криво ухмыльнулся Махрюта. — Боярин напраслину на меня возводит!

В мою бытность на Москве нам обоим приглянулась одна девица, коя предпочла меня, — не моргнув глазом, солгал вурдалак. — Бутурлин не может мне простить сего, вот и тщится оболгать!..

— Боярин сказал правду! — вклинился в разговор Северин. — Сей рыжебородый — тать и людоед, могу в том присягнуть!

— Не суйся не в свое дело, холоп! — хлестнул бывшего ратника взглядом, словно плетью, Радзивил. — Тебя не вопрошают!

— А тебе, боярин, негоже так себя вести! — укоризненно покачал он головой. — О совести твердишь, о чести, а сам клевещешь на земляка!

— Дел у меня иных нет, как клеветать на Махрюту! — брезгливо поморщился Дмитрий. — Клянусь честью, не далее как неделю назад я висел, подвешенный за руки, в его сарае, а сей упырь собирался меня съесть!

— Что ж не съел? — гнусно осклабился Махрюта.

— Нескладно у тебя выходит лгать, боярин! — согласился с татем Радзивил. — Мало того, что ты неказист с виду, так еще и убог на выдумку! И что только нашла в тебе Эва?

— Верно, то, чего не нашла в тебе! — ответил ему Бутурлин.

— Чего же именно? — Владислав источал высокомерие. — Молви, я слушаю!

— Я люблю Эву, для тебя же брак с ней — средство обрести ее наследство и поддержку вассалов ее отца.

— А что ей может дать твоя любовь? — презрительно скривил губы княжич. — Нищенскую жизнь в забытой Богом Московии?

Со мной же Эвелина станет Государыней Литвы!

— А ты вопрошал ее, желает ли она быть Литовской Королевой? — горько усмехнулся Дмитрий. — Или, может, ей милее жизнь вдали от дворцовых склок и битв за Корону?

— Ты и впрямь жалок, коли грезишь о такой жизни! — усмехнулся Радзивил. — Роющийся в земле крот не способен мыслить подобно парящему в небесах орлу!

— Под орлом ты, верно, подразумевашь себя? — вопросил его Бутурлин.

— На сей раз ты не ошибся! — чванно вскинул подбородок княжич. — Да, ныне Эва не ценит широты моих замыслов. Но когда ее чела коснется Корона, она поймет, что все содеянное мною было ради ее блага!

— И уничтожение Милицы, кою ты собираешься сжечь? — иронично поднял бровь московит.

— Когда я приду к власти, о Милице никто и не вспомнит! — развел руками нобиль. — Да и сколько еще таких весей встретится на моем пути! Им несть числа!

— Этого-то я и боюсь… — вздохнул Дмитрий.

— Боишься? — рассмеялся княжич. — Тогда беги прочь, словно заяц! Или ты впрямь поверил, что можешь тягаться со мной?

Погляди на мои латы и на то недоразумение, что напялил на себя твой подручный! Разве их можно сравнить?

Верно говорят: «голь на выдумки хитра»! Только по силам ли вам будет с цепами да косами одолеть лучшую конницу христианского мира?

Ты и сам это разумеешь, боярин, да только боишься сознаться.

К чему тебе брать на душу грех? Пока еще у Миличан есть шанс избежать пожара, но ты хочешь лишить их сей возможности!

Признайся, ты ведь повел Милицу на войну лишь из желания досадить мне в отместку за отнятую княжну!

— Каждый мерит других своим аршином! — ответил Бутурлин. — Не захвати ты в плен Эву, я бы все одно не позволил тебе сжечь мирную весь…

— Не позволил? — оторопел от слов московита княжич. — В твоих силах мне препятствовать?

Что ж, поглядим, как тебе это удастся! Но знай, боярин, людишек, идущих за тобой, можно было спасти. Теперь же их кровь падет на тебя! Прощай, до встречи в бою!

Развернув коня, он поскакал прочь, сопровождаемый турком и Махрютой.

— Отчего ты не подал мне знак задушить московита? — обратился к княжичу его телохранитель. — Я бы разорвал сего крысенка голыми руками!

— Похоже, княжичу это не было нужно! — предположил искушенный в тайных делах Демир-Ага.