«взираю на сограждан ах вы…» взираю на сограждан ах вы персть черновик куда же смотрит тихий яхве а он привык неторопливым приговором забыв давно глядит сквозь небо за которым черным-черно и потому никто не тронет не унесут лишь погребалыцик в грязь уронит пустой сосуд и невысокая теплица воспел солгал куда опасней чем молиться чужим богам «отрада вольного улова…» отрада вольного улова весёлый складывать слова положим за день только слово бывает за ночь три и два пусть: мертвоед окаменелый проморщив в муке ржавый рот бывает что и жизнью целой ни хорды не произнесёт хоть сквозь хрустальну чечевицу но проморгав и смысла нет сражался титул очевидца звёзд обездвиженных планет жаль homo ludens неразумный стучись и я к тебе прильну замоскворецкий зверь беззубный как ницше воет на луну и на излёте волчьих трелей как бы любовное письмо прочтя спит мачеха творений земных и видит сны быть мо «будь я послушником в каком краю арапском…» будь я послушником в каком краю арапском назвал бы творчество забавой барской рабским порывом к воле будь я ленский молодой над сероглазой айвазовскою водой красиво думаться о море пред грозою эвксинских волн бегущих чёрной чередою с баварской страстию завидовать волнам борзой стремящимся возлечь к её ногам спеваются пия калининский и клинский нет ты не рясофор не тенор мариинский и дед собаколюб твой трудный слог неплох но сложно в качестве элегий и эклог мой тёзка всякий бард в душе есть личность детский в одной ноге перо в другой кальян турецкий в одной руке наган в другой бутыль вина за письменным столом смеркаясь допоздна а всё-таки томит обрывистым и чистым рогатый камертон под небом неказистым и обречённым нет быть может всё же две и льдина светлая влачится по неве «Вот рейн поэма про соседа…» Вот рейн поэма про соседа кто был сутяжник и стукач и выпивал после обеда четыре рюмки спотыкач не по душе девицам милым и даже в партию вступил но на балконе птиц кормил он и первородный искупил а есть ещё стихи про сашу кто был евреевский скрипач знай путал отчество не наше и неудачником хоть плачь перешивать воронью шубу как беспартийный большевик лысеть скрипеть дурные зубы но даже к этому привык когда хрущёв при каждом блюде бесплатно дали чёрный хлеб и ты людских читая судеб (цветков поправь меня – суд́еб) осознаваешь всё яснее смысл бытия наверно состоит чтоб тихо вместе с нею судьбы вращалось колесо сколь счастлив сущий без претензий с прозрачной музою вдвоём растит гортань или гортензий на подоконнике своём и без сомнения простится во имя мудрость и покой кто кормит мусорную птицу четырёхмерною строкой НОВОГОДНЕЕ
…но адам горевал по утерянным кущам то есть прошлого века рабец а сегодняшний рад окунуться в грядущем как о будущем сына отец я и сам карантинного детства мечтатель о межзвёздах космических стран сердцеведах сжимающих лазерный шпатель богащающих мирный уран пусть вредят овцедомы кривят олигархи чернышевский он пел наперёд где коптили влюблённым свечные огарки рукотворное солнце взойдёт а вослед кровохаркая ласковый надсон предвещал что печаль не беда что настанет пора золотых ассигнаций молодая минута когда землемер шафаревич в рабочем монокле всухомятку напялит сапог чтоб вокруг недоплакав завыли заохали кустари переломных эпох «Человек согрешил, утомился, привык…» Человек согрешил, утомился, привык, что ему попирание прав? Он, урча, поедает телячий язык, предварительно кожу содрав. Поднимая на зверя копье и колун, он ужасен в своей наготе. Пересмешник и вепрь, артишок и каплун истлевают в его животе. Он воздвиг Орлеан, Гуанчжоу и Брест, он кривит окровавленный рот — а телячий язык человека не ест, даже если от голода мрёт. НАЗВАНИЯ НЕТ «Огнепокорные, сколь разный жребий мы…» Огнепокорные, сколь разный жребий мы из моря синего вытягиваем лапкой обезьяньей. Одним смущать умы, другим смотреть с кормы, пренебрегая связью лет, планет и расстояний. Прощать и не простить, любить, взимать и не иметь. Се, бригантина имени Когана покидает Плимут. Пока печальный чтец бубнит стихи на смерть незаменимых, тех, что сраму более не имут — чист ветер сказочный, груб корабельный хлеб. И капитану тайному прихлёбывать неплохо из фляжки крошечной – ну чистый Джонни Депп — и весел, и нелеп, и умник, и пройдоха. |
