2(15) августа 1920 Сонет В. А. С<утугиной > О Вера милая! Зачем ненужный стыд Ей точно клюквою советской щеки мажет? Ее и речь моя в толпу нагих Харит Харитой новою вмешаться не отважит. Она не холодна, как девственный гранит, Когда змея лукавств к ушам ее приляжет, Но знак таинственный застенчиво хранит И ни за что его поэту не покажет. А этот милый знак, он – надпись на стене Великим мастером воздвигнутого храма, И разгадать дано лишь Богу или мне, Что им возвещено, комедия, иль драма, В чистилище ль зовет, иль увлекает в ад, Или избраннику вещает рай услал. 9(22) ноября 1920 «Если скажешь: – Упоенье...» Если скажешь: – Упоенье есть невиннее любви! — То поэта вдохновенье вдохновеньем не зови, Солнцу дай другое имя, свет дневной считай за тьму, И тогда тебя, безумец, не прощу я, но пойму. 18 ноября (1 декабря) 1920 «Своей вины не отрицай...» Своей вины не отрицай И, вспоминая злую повесть Безумств кровавых, пробуждай Заснувшую в оковах совесть. Когда она в простых сердцах, Стеная тягостью, проснется, Какой неодолимый страх В лукавствующих встрепенется! Какие жалкие слова Услышим от того, кто ныне Ликует дерзко на вершине, Когда Россия чуть жива! 21 ноября (4 декабря) 1920 «Кто сложил куплеты...» – Кто сложил куплеты? — – Так, один чудак. — – Пишут как поэты? — – Просто, натощак. — – Разве утром только? — – Нет, и вечерком. Не дает нисколько Им Ученый Дом. – Вот и ходит вечно Автор натощак, Но поет беспечно. — – Этакий чудак! – И нигде не служит? — – Нет, он так живет. Никогда не тужит, Песенки поет. – От веселых бредней Не уйдет поэт. Даже в час последний Сложит он куплет. – Скажет: «Оставляю Скучный кавардак, Всем того желаю». — – Этакий чудак! — 8(21) апреля 1921 «Топор широкий не отрубит...» Топор широкий не отрубит Его преступной головы, И слава про него затрубит, Но все дела его мертвы. Эфесский храм, сожженный рано, В воспоминаньях вечно свят. Нетленно-юная Диана Не помнит, кто был Герострат. 22 апреля 1921 «Где твои цветочки, милая весна?...» Где твои цветочки, милая весна? – Для моих цветочков мне любовь нужна. — Где твои улыбки, милая любовь? – Все мои улыбки захлестнула кровь. 27 апреля (10мая) 1921 «Душа моя без крыл...» Душа моя без крыл Из области могил Назад не прилетит, И там, где спит она, Водой полонена, Душа бессильно спит, И все вокруг, как сон, И чуть я оживлен Игрою чуждых сил, И жизнь моя пуста, — Томленье у креста, Среди немых могил. 30 ноября (13 декабря) 1921 «Кинжал не нужен для того...» Кинжал не нужен для того, Кто хочет умереть. Совсем не надо ничего, Чтобы дотла сгореть. Созреешь к смерти, и придет Стремительный недуг, Тебя, как столб гнилой, качнет, И наземь рухнешь вдруг. 30 ноября (13 декабря) 1921 Колыбельная Насте В мире нет желанной цели, Тяжки цепи бытия. Спи в подводной колыбели, Настя бедная моя. Вот окно мое высоко. Над тобою я стою. Снял я мантию пророка, И, как няня, я пою: Баю-баюшки-баю. Бай мой, бай, волшебник, бай, Настю тихо покачай. В муках дни твои сгорели, И не спас тебя и я. Спи в подводной колыбели, Настя милая моя. Подняла над волей рока Волю гордую свою. Спи спокойно, спи глубоко. Над тобою я пою: Баю-баюшки-баю. Бай мой, бай, кудесник, бай, Настю тихо покачай. Вспомни, звук моей свирели Был усладой бытия. Спи в подводной колыбели, Настя милая моя, До уставленного срока Сесть в подводную ладью, Унестись со мной высоко, И спою тебе в раю: Баю-баюшки-баю. Светозарный, Божий Май, Настю в светах покачай. 30 ноября (13 декабря) 1921 СПб. Улицы |