9 декабря 1883 «Пошел мне год уже двадцать второй...» Пошел мне год уже двадцать второй, И в Крестцах я учителем год третий, А нa уроках я еще босой Сижу в училище, одет как дети. Просила мать, директор разрешил, И каждый год вновь пишет разрешенье, По бедности, и чтобы я служил Примером скромности и береженья. Простым я подпоясан ремешком, В рубашке ситцевой, зимой суконной. По улицам я в школу босиком Хожу, храня порядок заведенный. 18 сентября 1884 «Я из училища пришел...» Я из училища пришел, И всю домашнюю работу Я сделал: сам я вымыл пол, Как делаю всегда в субботу. Я мыл, раздевшись догола, А мать внимательно следила, Чтоб пол был вымыт добела. Порой ворчала и бранила. В одной рубашке стол наш я Накрыл. «Живей! Не будь же копой! Ну, а салфетка где твоя? Да ты ногами-то не шлепай! Варила я, а ты носи! Неси-ка щи, да осторожно, — А то ведь, боже упаси! И обвариться щами можно». Сходил ко всенощной; потом Возился в кухне с самоваром. Весь раскрасневшись, босиком, Я внес его, кипящий паром. Чай выпит. «Ну, пора и спать». И все благополучно было: Сегодня не сердилась мать И ласково благословила. Сказала: «Раньше поднимись Тетрадки править пред обедней, Теперь же поскорей ложись, И не читай ты светских бредней». Между 1882 и 1885 «Пятью восемь сорок...» Пятью восемь сорок! Лес пиши чрез ять! Филин ночью зорок! Припять, не Припять! Повторяю это Вот уж третий год. Вот уж третье лето Скоро подойдет. Хоть и надоело, Да не спросят нас. Уж такое дело, — Живо шлепай в класс! 13 марта 1885 «Что моя судьбина...» Что моя судьбина, Счастье иль беда? Движется машина Общего труда. Винтик очень малый — Я в машине той. К вечеру усталый, Я сижу босой. Скучные тетрадки Надо поправлять, На судьбу оглядки Надо забывать. 15 октября 1885 «Настала светлая минута...» Настала светлая минута, — Совсем не император я. Вообразил я почему-то, Что вся Америка – моя. Я был встревожен и взволнован, Я Новый Свет завоевал И, дивной силой очарован, Мою столицу основал. Передо мной лежала карта, Я из Аляски шел в Чили. Воскреснул гений Бонапарта В походах средь иной земли. А если б я открыл для света Мои надменные мечты, То мне б ответили на это: Вот дурень! Сумасшедший ты! Но это noпpище поэта. Не так ли поступал Шекспир, Когда, сознав в себе Гамлета, Его пустил в широкий мир? Он был Ромео и Отелло, И Лир он был, и был Шейлок. Все это – творческое дело, А не в безумие прыжок. Того безумцем не зовите, Кто в мир мечтательный влеком, Его веревкой не вяжите, Не прячьте в сумасшедший дом. Но знаю, люди не поверят В красу мечтательных долин, И все мечтания измерят Они на малый свой аршин. Молчу... Очнулся от мечтаний. Я за столом сижу босой. И груз безграмотных писаний Лежит в тетрадках предо мной. Уж поздно. Лампа начинает Коптить. «Ну, прозевал опять, — Мне мама говорит. – Мечтает. Уж лучше бы ложился спать». И высмеян опять мечтатель, И затаилася мечта, Но в ней я все ж завоеватель, Хоть жизнь моя совсем не та. 3 декабря 1885 «Трепещет робкая осина...» Трепещет робкая осина, Хотя и легок ветерок. Какая страшная причина Тревожит каждый здесь листок? Предание простого люда Так объясняет страх ветвей: На ней повесился Иуда, Христопродавец и злодей. А вот служители науки Иной подносят нам урок: Здесь ни при чем Христовы муки, А просто длинный черешок. Ученые, конечно, правы, Я верю умным их словам, Но и преданья не лукавы, Напоминанья нужны нам. 15 августа 1886 «Различными стремленьями...» Различными стремленьями Растерзана душа, И жизнь с ее томленьями Темна и хороша. Измученный порывами, Я словно вижу сон, Надеждами пугливыми Взволнован и смущен. Отравленный тревогою, Я все кого-то жду. Какою же дорогою, Куда же я пойду? |
